Ретроспектива. Verelea Mor

нужно сделать для этого?

      – Посетить своих дражайших родителей, скажем, на это Рождество.

      – А. Ерунда. Я уже даже купила билеты на самолёт.

      – Отлично. Значит, сделке быть.

      – Спасибо, – Мира смущённо замолчала. – И я всё верну.

      – Так что планируешь купить на этот раз?

      – Требований не густо – ходовая и практичная машина, которая будет служить без косяков.

      – Помочь с продажей твоей старушки?

      – Ага.

      – Тогда скоро с тобой свяжутся от меня.

      – Надо говорить: твои люди свяжутся с моими.

      Мира болтала с отцом, пока коллега за соседним столом не начал на неё поглядывать. «Приезжает сюда пару раз в неделю и то бездельничает», – читалось на его физиономии.

      Мира вняла немым укорам и принялась за работу. День был определённо спасён.

      ***

      Восхищение. Эмоция, с которой смотрел Теодор, когда Мира снова стояла на пороге его дома.

      – Ты пришла.

      Рукава её куртки коснулись с приветственной нежностью, какой одаривают только дорогого друга.

      – Сегодня ведь пятница, – ответила Мира. Теодор потянул её в дом и заслонил собой входную дверь, словно Мира могла передумать и уйти. Было заметно, как много он хотел сказать, но сомневался.

      – Ты не просила о дополнительной встрече на неделе…

      – Много дел навалилось. Но пятница ведь всегда моя?

      Теодор старался не наткнуться на её взгляд. Он спорил с какими-то мыслями в голове. Его губы безмолвно шевелились. Наконец-то с них сорвалось:

      – Это из-за меня?

      Вырванная из контекста фраза – оголённая, натянутая, как струна, суть. Но Мира поняла и без пояснений. Она знала эти ощущения. Так бывает, когда громадный комок чувств не даёт дышать и говорить.

      – Я тебя обидел? – Наполовину вопроса, наполовину надрывной уверенности.

      – Нет же! У меня просто был завал на этой неделе, я ведь сказала, что…

      Тряхнув головой, Теодор не дал ей закончить.

      – Мира, нам нужно поговорить.

      Конечно. Догадаться, о чём пойдёт речь, не стоило труда. Сейчас Теодор напустит на себя этот свой независимый вид, чтобы прозвучать убедительно.

      Они расположились в гостиной. Взгляд Теодора был по-прежнему устремлён куда угодно, только не на Миру. Непривычная картина. Нервозность – не его прерогатива. При иных обстоятельствах такая реакция Мире польстила бы. Теперь же она предпочла бы, чтобы этой ситуации вообще не было. Их ведь ждёт до скрипа правильный разговор, и в этой правильности пробивалось что-то в корне неверное и лишнее.

      – То, что произошло – недопустимо, – твёрдо начал Теодор. – У меня не было права менять наш привычный сценарий без твоего согласия. Я отдаю себе отчёт в том, что утратил над собой контроль. Именно я ответственен за то, чем мы занимаемся в комнате сессий. И я не справился. Я виноват в домогательствах и превышении дозволенного. Ты не должна становиться мишенью для моей несдержанности. И не твои проблемы, что я не в силах соблюдать рамки.

      Рамки, ответственность, сценарий… Смехотворные слова.

      Есть