Дивная ночь на Ивана Купалу. Александр Валентинович Куревин

посмотрела на него, не понимая, шутит он, или нет.

      – А какие еще были? – прищурился на него Рыжий и цыкнул зубом. Того и гляди, добавит: «В натуре, на зоне».

      – Разные, – сообщил Паша. Он завладел домино, вывалил костяшки на стол, намешал базар. – «Пусть всегда будет солнце!», «А ну-ка песню нам пропой, веселый ветер!», «Вместе весело шагать по просторам!»

      – Гы-гы! – развеселился Корфак. – Да ты просто песенник ходячий!

      – Так и есть, – согласился Павельев, раздавая фишки. – Душа поет. А ты кто? – спросил он вдруг, глядя в глаза Толоконникову. Но нахал ничуть не смутился:

      – Конь в пальто! Гы-гы!

      Павельев должен был констатировать, что эта развязность и показная грубость ничуть не умаляли достоинств его противника. И дураком тот отнюдь не был. Соперника недооценивать глупо. Впрочем, какой Павельев ему соперник, если Мария все время проводит с ним? Пашу она пригласила лишь в благодарность за Дружка.

      – В общем, играем на номер художественной самодеятельности! – объявила Мария. – Кто остается, песню поет. Или читает стих.

      – Это уже «Фанты» получаются, а не «Козел», – заметил Рыжий.

      – Ну и пусть, – настаивала Мария. —Ты, Павел, согласен?

      Паша пожал плечами, дескать, стих, так стих.

      – У меня «баян»! – заявил Толоконников, посмотрев в свои костяшки.

      – Запевай, – отреагировал Паша. Корфак ударил громко костяшкой о стол.

      – Тише, ты! – напугалась Мария. – Стол сломаешь!

      Паша приставил буквой «Т» «шесть-четыре», Мария к его фишке свою – «четыре-пять». Игра пошла…

      – А!!! – плотоядно возрадовался Толоконников, когда первым отстрелялся, а Мария набрала больше всех очков.

      – Еще не вечер! – постаралась она умерить его злорадство.

      – Ха-ха-ха! – не желал униматься Толоконников. – Придется тебе раздеваться!

      – Спокойно! – прикрикнула на него Мария. – Мы играем на песню! Забыл?

      «Интересно, бывало, что и вправду раздевались?» – В безумии ревности Паша готов был поверить во что угодно.

      Остался он. В азартных играх ему редко везло, поскольку он никогда не просчитывал ходы, его это не интересовало. За стол садился ради самой обстановки – расслабиться, поржать. В этот раз только было не до смеха.

      – Ваш выход, артист! – торжествовал победитель – корфаковец. Он-то, конечно, и думал, и просчитывал, и запоминал, какие карты вышли, какие остались. – Давай, давай!

      – Я и не отказываюсь, – успокоил его Паша. Он задумчиво посмотрел на замершую на вечерней воде яхту слева по борту. Девушка и победитель устремили свои взгляды следом за ним. Тема была очевидна.

      – Белеет парус одинокий, – улыбнулся Павельев, – в тумане моря голубом.

      Толоконников хрюкнул, Маша стукнула его по руке, призывая к тишине.

      – Что ищет он в стране далекой? Что кинул он в краю родном?

      По мере того, как Паша продолжал, улыбка сходила с его уст, глаза стали задумчивы.

      На неадекватную реакцию неблагодарного