Воскресение. Лев Толстой

тюремное заключение, в которое могло быть зачислено и то, что она уже сидела, даже только арест, или каторга, – середины нет. Если бы вы прибавили слова: «Но без намерения причинить смерть», то она была бы оправдана.

      – Я непростительно упустил это, – сказал Нехлюдов.

      – Вот в этом все дело, – улыбаясь, сказал председатель, глядя на часы.

      Оставалось только три четверти часа до последнего срока, назначенного Кларой.

      – Теперь, если хотите, обратитесь к адвокату. Нужно найти повод к кассации. Это всегда можно найти. На Дворянскую, – отвечал он извозчику, – тридцать копеек, никогда больше не плачу.

      – Ваше превосходительство, пожалуйте.

      – Мое почтение. Если могу чем служить, дом Дворникова, на Дворянской, легко запомнить.

      И он, ласково поклонившись, уехал.

      XXV

      Разговор с председателем и чистый воздух несколько успокоили Нехлюдова. Он подумал теперь, что испытываемое им чувство было им преувеличено вследствие всего утра, проведенного в таких непривычных условиях.

      «Разумеется, удивительное и поразительное совпадение! И необходимо сделать все возможное, чтобы облегчить ее участь, и сделать это скорее. Сейчас же. Да, надо тут, в суде, узнать, где живет Фанарин или Микишин». Он вспомнил двух известных адвокатов.

      Нехлюдов вернулся в суд, снял пальто и пошел наверх. В первом же коридоре он встретил Фанарина. Он остановил его и сказал, что имеет до него дело. Фанарин знал его в лицо и по имени и сказал, что очень рад сделать все приятное.

      – Хотя я и устал… но если недолго, то скажите мне ваше дело, – пойдемте сюда.

      И Фанарин ввел Нехлюдова в какую-то комнату, вероятно, кабинет какого-нибудь судьи. Они сели у стола.

      – Ну-с, в чем дело?

      – Прежде всего я буду вас просить, – сказал Нехлюдов, – о том, чтобы никто не знал, что я принимаю участие в этом деле.

      – Ну, это само собой разумеется. Итак…

      – Я нынче был присяжным, и мы осудили женщину в каторжные работы – невинную. Меня это мучает.

      Нехлюдов неожиданно для себя покраснел и замялся.

      Фанарин блеснул на него глазами и опять опустил их, слушая.

      – Ну-с, – только проговорил он.

      – Осудили невинную, и я желал бы кассировать дело и перенести его в высшую инстанцию.

      – В сенат, – поправил Фанарин.

      – И вот я прошу вас взяться за это.

      Нехлюдов хотел кончить поскорее самое трудное и потому тут же сказал:

      – Вознаграждение, расходы по этому делу я беру на себя, какие бы они ни были, – сказал он, краснея.

      – Ну, это мы условимся, – снисходительно улыбаясь его неопытности, сказал адвокат.

      – В чем же дело?

      Нехлюдов рассказал.

      – Хорошо-с, завтра я возьму дело и просмотрю его. А послезавтра, нет, в четверг, приезжайте ко мне в шесть часов вечера, и я дам вам ответ. Так та€к? Ну и пойдемте, мне еще тут нужны справки.

      Нехлюдов простился с ним и вышел.

      Беседа с адвокатом и то,