Механизмы радости. Рэй Брэдбери

сосед.

      – Может, простыл, – четко выговариваю я.

      – Потом загляни к доку.

      Я киваю в ответ. Кивать головой приятно. Хорошо что-то делать после того, как прошло десять тысяч лет. Приятно дышать воздухом, чувствуя жар солнца, что проникает все глубже и глубже, и ощущать изящество костей, скелета, что скрыт под согретой плотью; приятно слышать звуки – такие звонкие, ясные, совсем не как в глубоком каменном колодце. Я очарован.

      – Давай-ка, Джонс, закругляйся. Нам пора выдвигаться!

      – Да, – отвечаю я, завороженный тем, как слова чудесной водой рождаются на языке, неспешно касаясь воздуха.

      Я иду. Приятно просто идти. Я высок, и когда мои глаза в моей голове смотрят вниз, до земли так далеко. Какое счастье жить на этой изящной скале!

      Риджент стоит у колодца, смотрит вниз. Остальные, переговариваясь, ушли к серебряному кораблю, что принес их сюда.

      Я чувствую пальцы своих рук и то, как улыбаюсь.

      – Глубокий, – говорю я.

      – Да.

      – Его называют Колодцем Душ.

      Риджент уставился на меня, вскинув голову.

      – Откуда ты знаешь?

      – А что, разве не похож?

      – Никогда не слышал о Колодце Душ.

      – Место, где те, что некогда обладали плотью, ждут своего часа, – говорю я, касаясь его руки.

      Пламенеют пески, и ракета – серебристый язык огня среди дневного зноя, и зной приятен. Мои ступни на жестком песке. Я слушаю. Звук ветра, солнце сжигает долины. Я чувствую, как пахнет ракета в кипении полудня. Встаю у посадочной площадки.

      – Где Риджент? – спрашивает кто-то.

      – Я видел его у колодца, – отвечаю я.

      Один из них бросается к колодцу. Меня охватывает дрожь. Дрожь эта исходит из самой глубины, и сперва она приятна, но затем становится все сильнее. Испуганный, еле слышный голос раздается где-то внутри. Он кричит: «Отпусти меня, отпусти!», и я чувствую, как что-то пытается вырваться наружу и мечется в бесконечном лабиринте коридоров, где эхом звучит его крик.

      – Риджент в колодце!

      Пятеро мужчин бегут туда. Я бегу вслед за ними, но дрожь усиливается, и мне нехорошо.

      – Должно быть, он упал туда. Джонс, ты был рядом. Что ты видел? Джонс? Не молчи!

      – Что случилось, Джонс?

      Я падаю на колени, дрожа всем телом.

      – Ему плохо. Помоги мне.

      – Перегрелся на солнце.

      – Нет, это не солнце, – бормочу я.

      Меня укладывают на землю, и дрожь переходит в припадок, подобный землетрясению. Голос внутри заходится криком: «Джонс – это я, это не он, не он, не верьте ему, выпустите меня, выпустите!» Я смотрю на тех, кто склонился надо мной, и мои веки трепещут. Они касаются моих запястий.

      – У него что-то с сердцем.

      Я закрываю глаза. Крик обрывается. Я больше не дрожу.

      Я парю, как в прохладном колодце, и я свободен.

      – Он мертв, – слышится чей-то голос.

      – Джонс умер.

      – Как?

      – Похоже на шок.

      – Но чем он был вызван? – спрашиваю я, чье имя Сешнс, и я говорю твердо, и я их капитан. Я стою среди них и смотрю на тело, остывающее