Механизмы радости. Рэй Брэдбери

вполне можно было упустить из виду, – сказал Келли. – Она же такая крошечная.

      – Но в ней великая идея, – вдохновенно подхватил отец Витторини.

      – Дело в том…

      – Дело в том, – перебил его Витторини, – что, когда я впервые заговорил об этой заметке, моя правдивость оказалась под большим вопросом. А теперь, как видите, я очень близок к правде.

      – Конечно, – быстро согласился отец Брайан, – но, как писал наш поэт Уильям Блейк, «если у правды умысел злой, будет она хуже кривды любой».

      – Да, – Витторини проявил еще больше дружелюбия. – А не писал ли Блейк:

      «В том, что видишь – не сомневайся,

      А то не уверуешь, как ни старайся.

      Коль Солнце и Луну терзали бы сомнения,

      То им не миновать мгновенного затмения».

      – Очень даже подходит, – добавил итальянский священник, – к Эпохе космоса.

      Отец Брайан смерил взглядом одиозного субъекта.

      – Я был бы вам признателен, если бы вы не цитировали нам нашего же Блейка.

      – Вашего Блейка? – переспросил худощавый бледный человек с ровным свечением темной шевелюры. – Любопытно, а я всегда думал, что он англичанин.

      – Поэзия Блейка, – изрек отец Брайан, – всегда служила источником утешения моей матушке. Она говаривала, что по материнской линии он ирландец.

      – Покорно признаю, – согласился отец Витторини. – Но вернемся к заметке. Теперь, когда мы ее обнаружили, самое время заняться изучением энциклики Пия XII.

      Настороженность отца Брайана, служившая ему запасной нервной системой, подала сигнал тревоги, заставив поежиться.

      – Что еще за энциклика?

      – Ну как же, про космические путешествия.

      – Не может быть!

      – Может.

      – Энциклика? Про космические путешествия?

      – Особая.

      Оба ирландских священника чуть не опрокинулись на своих стульях от взрывной волны.

      Отец Витторини выщипывал приставшие к рукаву ворсинки и крошки со скатерти, словно отряхиваясь после взрыва.

      – Мало того что он пожимал руки астронавтской братии, расхваливал и все такое, – говорил отец Брайан упавшим голосом, – так он еще и сочинительством занялся.

      – Более того, – сказал отец Витторини, – я слышал, он вознамерился высказаться о проблеме жизни в других мирах и ее воздействии на христианское мышление.

      И каждое из этих слов буквально вдавливало их обоих в спинки кресел.

      – Вы слышали? – повторил отец Брайан. – А сами еще не читали?

      – Нет, но собираюсь…

      – У вас уйма планов, а помыслы ужасны. Отец Витторини, иногда, как ни прискорбно, вы говорите совершенно неподобающим образом для священнослужителя Матери-Церкви.

      – Я говорю, – ответил Витторини, – как итальянский священник, оказавшийся в меньшинстве на зыбком богословском болоте, среди превосходящих сил клерикалов по имени Шоннесси, Налти и Флэннери, которые устраивают толчею и давку, как стадо оленей или бизонов, стоит мне прошептать слова «папская булла».

      – Не