Черный меч царя Кощея. Андрей Белянин

одет, как пугало деревенское, а на двор его уж и женихи богатые съехались. К евонной «вдове» толпою сватаются, а она ни сном ни духом, что Одеська-то как есть живой! И взял он…

      – И взял он лук да пострелял всех претендентов без суда и следствия, – на автомате продолжил я. – Милиции на твоего гражданина Улисса не было.

      – Улиткина, – поправил Митя. – Одеська Улиткин его звали вроде как…

      Спорить с ним и приводить в пример мифы Древней Греции не было ни смысла, ни желания. Во-первых, бесполезно, во-вторых, всё равно не докажешь, откуда эта деревенщина знает гомеровскую Одиссею…

      – Никита Иванович, а вы уверены, что нам вот прямо туда и надо? – неожиданно встал Митя, так что я по инерции въехал носом ему в спину.

      На косогоре чёрным силуэтом выделялся высокий терем, окружённый бревенчатым забором. И вот на этом заборе, у ворот, действительно висели человеческие черепа. Без нижней челюсти, выбеленные временем, наверняка очень старые…

      – Тут ни птица не пролётывает, ни зверь не прорыскивает, а добру молодцу со конём и подавно лютая смерть, – крестясь, забормотал мой напарник.

      – И кто у нас конь? – почему-то задело меня. – Идём уже, достал меня этот ваш сказочный квест. От младшей сестры к старшей, от одного зятя к другому, а толку – ноль. Единственно, что выяснили, так это непреложный факт – победить Змея невозможно!

      – Адресок ещё, – напомнил Митяй.

      – Ах да. Стеклянная гора где-то на востоке, юге, севере, всё время направо, и так, пока лбом не упрёшься. Мить, да они над нами просто издеваются!

      – Дык с чего же?

      – Дык не знаю! Может, в своё время с маменькой из-за птичек своих не поладили, а теперь на нас отрываются.

      Я закусил нижнюю губу. Что-то нервы шалят, на своих без дела голос повышаю.

      Это из-за Олёны. Точнее, из-за её отсутствия. Вот ведь только-только всё стало налаживаться – не в личных отношениях, там у нас всё супер. А в смысле чисто бытовых условий: осознание себя женатым человеком – некая основательность и, я бы даже сказал, устойчивость в жизни.

      С Бабой-ягой мы бы по-любому как-то договорились, переезд – дело не скорое, всё бы устаканилось, я уверен! Но без Олёны чему устаканиваться?! Уж поверьте, возврата к прежней холостой жизни я не хочу, поэтому мы ещё поборемся…

      – Чё делать будем, Никита Иванович?

      – Стучать.

      – В ворота, что ль?

      – Естественно.

      – Кулаком али ногой?

      – Головой, – прорычал я.

      – Как прикажете. – Митяй не задумываясь долбанул широким русским лбом по тесовым воротам. Те даже не скрипнули.

      Мой напарник стиснул зубы, сурово нахмурил брови, собираясь взять разбег, я ему не препятствовал, но в последний момент ворота резко распахнулись. Митяй так и влетел во двор на полной скорости, словно бык мимо тореодора. Или правильнее, мимо прекрасной тореодорши, да?

      Нас встречала