Чужая дочь. Наталия Ахулкова

того, как кто-то из соседей признал в малявке, бултыхающейся с вышки вниз, Нину Джапаридзе и сообщил об этом Любе. Та тут же побежала на озеро и отшлепала дочь при всем честном народе, а потом разрыдалась, уронив голову в ладони: «Дурочка, ты же легко шею могла свернуть». Опешившая Нина, на которую никто ни разу за всю десятилетнюю жизнь не поднимал руку, дулась на мать несколько дней, но потом попросила у неё прощения и к вышке больше не приближалась. Тем более, что впереди уже маячили новые перспективы – к шестому классу девочки окончательно и бесповоротно решили стать ветеринарами.

      Страстью к лошадям девочек заразил Макар, который повадился ездить на ипподром. Люба ворчала, и Макар, не желая доводить дело до скандала, придумал выход:

      – Знаешь, Любаша, там в степи такую красоту выстроили, отвезу детей, пускай посмотрят. А может и ты с нами?

      О новом ипподроме писали во всех газетах, строительство курировал сам маршал Буденный – страстный любитель скачек. Девочки покрутили носом, однако соблазнились обещанием покататься в упряжке. Первое посещение получилось настолько ошеломительным, что в следующий раз они сами уговаривали Макара взять их с собой.

      Добирались на электричке. Поезд останавливался на станции Скачки, прямо напротив главного входа. В глаза сразу бросались скульптуры вздыбленных коней над воротами, рвущихся из мускулистых рук человека.

      Выезжали с утра пораньше, чтобы не опоздать к началу и занять лучшие места. Аллея, ведущая к ипподрому, напоминала оживленную улицу в центре города. Пересекая рельсы, люди тянулись сплошным говорливым потоком. Одни шли привычным размеренным шагом завсегдатаев, другие – торопливо, на ходу просматривая программы скачек, третьи топали с беззаботностью праздных гуляк. Электрички выбрасывали все новых людей, мужчин и женщин, молодых и старых, расфуфыренных и одетых попроще.

      Вслед за Макаром, через темный проход первого этажа Галка с Ниной поднимались на верхние трибуны и ахали от восторга. Вдалеке зеленела вершина Бештау, перед глазами, как на ладони, овальное блюдо ипподрома, озаренное утренним солнцем. Беговая дорожка, усыпанная желтым песком, красиво оттенялась сочной зеленью газонов и цветников в середине круга. На трибунах звенела музыка, гудела толпа. Пятна шелковых камзолов жокеев, и удары судейского колокола, возвещающие начало заездов, придавали особую красочность и волнение яркому летнему дню.

      Макар расстилал на скамейке газету и погружался в изучение афишки скачек, сверяясь с результатами предыдущих забегов в своем блокноте. Девочки, зажав в руках твердые билетики из картона, с нетерпением ждали, когда из поддоков выведут и представят публике лошадей. Это шествие гордых вороных, серых, гнедых и рыжих коней с забинтованными ногами, с горящими глазами и блестящими телами, с играющими мускулами предплечий и груди, напоминало торжественное шествие гладиаторов на арену древнего цирка.

      Галка изучила породы лошадей, участвующих в скачках, и легко могла отличить одну от другой. Гнедые арабские