Вверх на малиновом козле. Игорь Савельев

делать, как реагировать – свести к шутке? Что-то ответить? Посмотреть в глаза? Начать расспрашивать?.. Он смотрел на дорогу, Аня тоже.

      – Ты знаешь, что ты передразниваешь машины?

      – Что?!

      – Ну, ты вот видишь «шестерку» без бампера и незаметно для себя делаешь вот так, – она поджала нижнюю губу.

      Антон неуверенно посмеялся.

      «Жигуль» впереди действительно стоял без бамперов, и даже следы от креплений были заштукатурены, залатаны… Если она шутит, то, может, не все так плохо?..

      Когда выбрались наконец из узких путей частного сектора (и на выезде сидела старушка с ведерком вишни: неужели она думала, что кто-то остановится купить – и его не убьют?), Аня предложила заехать куда-нибудь поужинать, выпить вина, а машину бросить, и хотя они обычно так не делали, Антон обрадовался. Он только спросил про голову. «Да вроде проходит».

      Пока расплачивался со сторожем стоянки, закрывал, потом возвращался за какой-то ерундой, Аня сосредоточенно курила и сосредоточенно ждала: тоненькая фигурка в тонко выточенном жакете; запястье – такое изящное, что от его нездешнего совершенства порой становилось страшно – как страшно за всякую хрупкую и совершенную вещь. Они шагали к ресторанчику мексиканской кухни, и он держал ее за руку; здесь стояли еще пузатые купеческие дома, которых немного осталось в Синегорске. Истершийся, много раз прокрашенный (а теперь сведенный к оттенкам тихого желтого) кирпич; какой-то идиот обшил дом кричаще белым сайдингом; на стене углового особнячка навеки было выбито: «Домъ № 4», с очень интересным, завитушками и точками, знаком «№», – хотя сейчас дом значился пятьдесят каким-то, причем по нечетной стороне…

      Молчание затягивалось.

      Аня предпочла полусухое сухому, но так почти и не пила.

      Антон тоже едва пригубил. (Машину можно было не бросать.)

      – Слушай, да не расстраивайся, – взял ее за руку и постарался заглянуть в глаза. – Забудь весь этот бред! У нас будет нормальный тамада… Есть на примете парень, диджей с радио «Максимум»… Точнее, он работал на «Максимуме», когда оно у нас еще вещало, а сейчас точно не знаю, где он, но, в общем, он…

      – Понимаешь, я в принципе не хочу ВСЕГО ЭТОГО, – оборвала его Аня.

      Антон опешил.

      – Извините! – Между ними ловко втиснулась официантка, едва удерживая грандиозные тарелки, порции на которых смотрелись особенно несчастными. – Кесадильи – вам?..

      – Кесадильи молодому человеку, девушка, извините, но сначала обычно приносят салаты…

      – Извините, пожалуйста, салаты еще готовятся.

      – …Ты не хочешь за меня замуж?!

      – Нет. Ты не так меня понял. Хочу, – но не хочу всего этого кошмара. Вот по-другому не скажешь. Я уже знаю, как все будет – эти выкупы, бешено дорогие букеты, тосты, жратва… Меня тошнит от всего этого, понимаешь? Все будут соревноваться, у кого толще конверты… Все эти друзья твоего отца…

      – А при чем тут мой отец и его друзья?! –