Мои Каракумы. Записки гидростроителя. Владимир Верный

шириной в один след бульдозера. Потом по дну этого искусственного каньона мы еще «тянули» воду за собой вручную лопатами.

      Гоним воду врукопашную. С лопатами: на переднем плане – Курбан, я, в глубине – Саша Романов.

      К впадине будущих Средних озёр подошел слабенький ручеёк в бороздке шириною в штык лопаты.

      Тот же участок после размыв. С нивелиром на плечах вброд через русло.

      А через несколько дней наши замеры показали, что на этом месте канал размыло много больше первой очереди. Сохранились фотографии этого места при подходе воды и после. (См. фото)

      Первый год

      Осень 1955 года. Оглядываясь назад, вижу: это был самый трудный год на трассе. Он ушел на поиски форм организации дела. Сложился оптимальный порядок жизни и работы. Наладилось снабжение и быт, утряслись коллективы в отрядах, мастерских, на транспорте. Все хорошо познакомились друг с другом, стало ясно, кто чего стоит. Набрали авторитет начальники. Схлынула первоначальная блатная и загульная пена. Уже невозможны стали такие пьяные «подвиги», как раньше. Например, как-то в Карамет-Ниязе в праздники, наверное, на Май, в общежитие пацанов-ремесленников ворвались два пьяных молодца, два здоровенных брата-кузнеца, и стали наводить там порядок своими кулачищами.

      Мы, прорабы, были за стеной, тоже праздновали. Кинулись к пацанам на выручку. На нас нуль внимания. Богатырь Юра Шопин зажал одного братца, а я вцепился в другого, боюсь отпустить. Так он изловчился и зубами вцепился мне в нос! Хорошо, сбежались мужики, разняли, уняли. Долго потом красовался я с этой «боевой раной», благо, в песках нет посторонних глаз.

      В другой раз какой-то пьяный с ружьем ворвался в комнату прорабов. Я с испугу вырвал у него ружьё, думал, не заряжено. Оказалось заряженное-таки. Этот дурак так хотел решить свои сердечные дела.

      Никакие запреты на ввоз спиртного не помогали, везли подпольно. Нашлись бабы-умелицы, которые в молочных бидонах заквашивали сногсшибательную брагу. Под горячую руку при нехватке «продукта» разбавляли остаток водой, сырой, конечно.

      Потом все потребители этого пойла, как меченые, не вылазили из сортиров.

      Как последняя отрыжка нравов первого года вспоминается такая сценка. Наш прорабский вагончик на трассе. Направо от входа вдоль стены стол с радиостанцией, дальше к нему впритык моя койка. Я низко сижу на ней, а за столом на табурете выше меня громоздится недавно принятый даргинец, детина в майке с короткой шеей борца. Шея без изгибов как столб переходит в могучие плечи. Майка в обтяжку не скрывает блатняцких наколок. В руке у него ось тракторного катка. Это железяка диаметром сантиметра четыре и длиной сантиметров под тридцать. В такт своим словам он как палочкой постукивает ей по низкой спинке кровати, разделяющей нас. Он не доволен закрытым нарядом и нагло угрожает, демонстрируя свою силу. Железяка мельтешит