Бывшие. Боль и любовь. Дана Стар

мою руку себе в штаны, заставив схватиться за твёрдый, выпуклый бугор.

      Вяземский немного приподнимает голову и теперь совершенно бессовестно лапает меня раздевающим взглядом. С видом, будто ему можно всё.

      – Вижу, вам уже лучше! – язвлю я, чувствуя прилив раздражения.

      Моя ладонь пульсирует, на ней до сих пор ощущается его твёрдость, а от стыда хочется немедленно убежать.

      – Виноват, – дерзость в поведении зашкаливает, – сон приснился один… Знаешь какой?

      Он со мной на ты.

      Это переходит все границы.

      – Мне нужно работать, – отворачиваюсь, нервно поправляя на себе халат. – Вы очнулись, это хорошо. Как себя чувствуете?

      Я нервно продолжаю дёргать края халата, будто он внезапно стал мне мал. Преследуют ощущения будто я вообще оказалась перед ним голой.

      – Эротический, – нагло заявляет, – с тобой в главной роли.

      – Так, ну всё! Пойду доложу Павлу Степановичу.

      И я пулей выскакиваю в коридор, умирая от жара и стыда. Мчусь не в ординаторскую, а в уборную и умываю лицо холодной водой.

      Сюрприз, так сюрприз.

      Пациент оказался высокомерным, озабоченным нахалом, думающим, будто он король мира.

      Вот это я попала! Неужели он теперь будет постоянно руки распускать?

      А эти глаза?

      Я впервые увидела его глаза…

      В них можно утонуть. Какие пронзительные, хитрые, бездонные. Глубокого, обсидианового цвета. Мне они напомнили глаза ядовитой кобры.

      – Варя! – в дверях уборной появляется Оксана. – Ты нормальна, да? Ты почему пациента бросила и бестактно свалила? Он же только после операции очнулся!

      – Я… Только на минутку, в уборную. И к Сте…

      – Не ври! Тебя уже пятнадцать минут нет на месте, привет от Степановича!

      Как пятнадцать минут?

      Удивлению нет предела. Слишком глубоко в мыслях погрязла, думая о нём.

      – Ты еще здесь? – рявкает старшая медсестра.

      – Я как раз поговорить хотела насчёт Вяземского…

      – Павел Степанович пять минут назад ушел на операцию, будет часов через шесть.

      Ого!

      Ладно, напишу ему объяснительную.

      – А ты немедленно возвращайся к своим обязанностям или получишь штраф.

      Вот стерва.

      Огибаю её, сжав кулаки, молча иду в сторону вип зоны.

      К нему в палату, как на каторгу…

      Только успеваю дверь открыть, в нос бьёт отвратительный запах курева. Блин! Здесь жутко воняет и надымленно, что происходит, пожар?!

      Лечу к окну, настежь распахивая, потом к кровати с пациентом, и у меня шок. Всё даже хуже, чем я могла себе представить.

      Широко раскинув ноги, левую руку положив под голову, Вяземский беззаботно почивает на кровати, затягиваясь сигаретой.

      – Вы с ума сошли?! Курите в палате! Вас только перевели из реанимации, как не стыдно?!

      Быстро выхватываю у ненормального бычок, смываю в унитаз в смежной с палатой ванной комнате.

      Если старшая узнает, виновата конечно же буду я. За такое и посадить могут, как за угрозу возникновения пожара.

      – Курить