Песнь Бернадетте. Черная месса. Франц Верфель

писать и смотрит на девочку:

      – Не может быть! Я думаю, ты себе прибавила…

      – Нет, не прибавила, мне уже пошел пятнадцатый.

      – И ты все еще не разделалась со школой, – вздыхает комиссар. – Да, родителям с тобой нелегко. Тебе бы лучше подумать о том, чтобы поскорее начать им помогать. Что ты делаешь дома?

      – О, ничего особенного. Мою посуду, чищу картошку, часто приходится присматривать за братишками…

      Жакоме отодвигает кресло от стола и садится так, чтобы смотреть Бернадетте прямо в лицо.

      – А теперь, дитя мое, расскажи мне подробно о том, что с тобой было в гроте Массабьель…

      Бернадетта стоит, скрестив руки на животе, как стоят простые женщины во всем мире, когда рассказывают у городских ворот какую-нибудь захватывающую новость. Чуть склонив голову набок, она неотрывно смотрит на белый лист бумаги, который комиссар по мере ее рассказа быстро заполняет буковками. Удивительно, каким гладким, почти механическим сделался ее рассказ от неоднократных повторений.

      – История действительно невероятная, – одобрительно кивает Жакоме, когда Бернадетта умолкает. – А эту даму ты знаешь?

      Бернадетта удивленно смотрит на комиссара:

      – Да нет же, конечно, не знаю.

      – Странная дама, не так ли? Такая элегантная и бродит в таких местах, где Лерис пасет свиней… Сколько ей примерно лет?

      – Лет шестнадцать или семнадцать.

      – И ты говоришь, что она очень красива?

      При этом вопросе девочка горячо прижимает ладонь к сердцу.

      – О да, на свете нет никого красивее!

      – Скажи, Бернадетта, ты ведь помнишь мадемуазель Лафит, ту, что две недели назад венчалась в церкви. Дама красивее, чем мадемуазель Лафит?

      – Нельзя даже сравнивать, месье! – смеется Бернадетта, которую развеселило такое нелепое сравнение.

      – Но ведь твоя дама неподвижна, как церковная статуя.

      – Это неправда, – обиженно возражает Бернадетта. – Дама живая, она двигается, подходит ближе, говорит со мной, приветствует всех пришедших и даже смеется. Да, она даже смеется…

      Жакоме, не отрывая глаз от бумаги, рисует на своем протоколе звезду. Затем, немного помедлив, слегка меняет тональность:

      – Некоторые люди говорят, что дама доверила тебе какие-то важные секреты? Это правда?

      Бернадетта долго не отвечает. Затем говорит очень тихо:

      – Да, она мне кое-что сказала, что предназначено только мне и что я никому не должна рассказывать…

      – Не должна рассказывать даже мне или господину прокурору?

      – Даже вам и господину прокурору.

      – А если у тебя потребуют ответа сестра Возу и аббат Помьян?

      – Я все равно не смогу им сказать…

      – А если тебе прикажет сам папа римский?

      – И тогда не смогу. Но папа римский мне этого не прикажет…

      Полицейский комиссар подмигивает Эстраду, который молча сидит в стороне, держа на коленях цилиндр, а в руке трость.

      – Ну