Исчезнуть. Алиса Комиссарова

что это заболевание. Как и алкогольная зависимость…

      Я никогда не видел лиц людей, и эмоции приходилось додумывать самому. Не знаю почему, но я всегда слышал в интонациях раздражение, агрессию или насмешку, а не что-то положительное. Казалось, весь мир против меня.

      Ведь что может быть веселее, чем издеваться над человеком, который не видит твоего лица?

      В коридоре висела фотография не с моим лицом, но я настолько боялся насмешек, что был уверен – высмеивают меня.

      Мне казалось, что я солдат на поле боя без врагов.

      – Руслан, ну улыбнись, – донёсся до меня девчачий голос с соседнего ряда, когда я черкал в тетради карандашом, вдавливая лист в парту.

      Я вздрогнул, очнувшись от мыслей. Полинка.

      Она всегда просила меня улыбнуться, видя моё кислое лицо. А вот я её лица не видел. Только блузку, белые рукава и темную юбку. Не поднимая головы, я шумно вздохнул и нахмурился, испытывая раздражение от подобных просьб. Полинка и сама вечно говорила с уставшей интонацией, будто приходит в школу после тяжелой работы, а просит других улыбнуться. Бред.

      Класс шумел, кто-то ходил между рядами, кто-то спорил и смеялся, а я держался стороной от одноклассников, хоть и сидел на среднем ряду прямо посреди помещения.

      Наконец прозвенел звонок.

      Я бросил карандаш на стол и сложил руки на груди, откидываясь на спинку жёсткого стула. И как у детей моего возраста может быть постоянная усталость? От чего? Полинка была таким примером.

      Из-за поднявшегося вопроса травли в школе, я впервые попал к психологу. Мои тесты показали повышенную тревогу и ту самую усталость.

      В двенадцать-то лет.

      По наивности я признался женщине в очках, от которой я чувствовал строгий взгляд, что мне трудно справляться с учебой и я не вижу лица людей.

      – Это не делает тебя особенным, – после долгой паузы проговорила психолог, записывая что-то в журнал, и затем я ощутил на себе её взгляд. – Это делает тебя больным. Ты хочешь быть больным?

      Никто не хочет быть больным.

      На меня снова навалились тревожные мысли и я замер, пока психолог ждала от меня хоть какой-то реакции.

      – Болезнь либо есть, либо её нет, – голос, кажется, прозвучал мягче.

      Я поджал губы и не дышал, точно загнанный в ловушку зверёк.

      Я не могу перестать хотеть, чтобы это исчезло.

      Но я могу это игнорировать и отрицать, верно?

      Я покачал головой.

      «Нет, я не хочу быть больным». – Не ответил я вслух и получил одобрительный кивок.

      Рассказать. Рассказать ей всё, что происходит дома! Я не нашёл слов.

      Интересно, что психолог думала обо мне? Она ничего не сказала, не дала советов ни насчёт учебы, ни насчёт лиц. Поделиться этим мне стоило всей смелости, какая у меня была. Она же психолог.

      На этом напряжённый разговор был окончен, женщина потянулась к рабочему телефону, когда я пошёл к выходу из кабинета, а дома я встретился со старым другом с детства – солдатским ремнем. Было больно.

      Это был не единственный случай, когда я выбирал плохих друзей…

      Или