Брабантский мастер Иероним Босх. Дмитрий Овсянников

раздумья решил изобразить темной и безликой массой, в которой угадывались бы фигуры. Пусть с первого взгляда даже будет неясно, человеческие они или бесовские. Особое место отводилось персонажам праведным – для них живописец приберег светлые оттенки.

      Гуссен уже вовсю готовил доску к началу работы – очистив, покрывал грунтом. Когда подготовка завершится, мастер вдвоем со старшим учеником будет переносить на доску рисунки для будущего триптиха. Антоний уже решил, что начнет работу с центральной части. Отложив готовые наброски, художник подошел к среднему и младшему сыновьям, чтобы взглянуть на их работы.

      Осмотрев рисунки Яна и Йеруна, мастер Антоний понял, что увлекся работой над эскизами и надолго оставил учеников без внимания. Каждый из мальчиков успел завершить заданное и занялся чем-то своим.

      Ян, нарисовав поставленный перед ним глиняный кувшин, перевернул его вверх дном и принялся рисовать с другой стороны. Больше всего Яна занимала выгнутая ручка кувшина – он нарочно повернул ее к себе и теперь старательно выводил, раз за разом принимался снова, добиваясь сходства. Он успел сделать уже десятка полтора набросков. С каждым новым ручка получалась все лучше. Добавив несколько дополнительных штрихов на рисунке Яна, мастер похвалил ученика и повернулся к работе Йеруна. Увиденное заняло его надолго.

      Йерун как будто не замечал опытов брата с кувшином. На его рисунке кувшин был всего один, зато большой, размещенный по самому центру. Он казался чем-то вроде стога сена или, скорее, одиноко стоящей башни, широкой у основания. Нетрудно догадаться, что такая внушительная вещь теперь принадлежала целому сонму крохотных суетливых существ.

      У основания стоял человечек, в котором угадывался Ян (и верно он – сходство налицо, хотя и нарисовано очень просто, всего несколькими линиями), и выводил на стенке кувшина кувшин. Получалось больше похоже на бутылку с длинным горлышком. По соседству двое нескладных мужиков в шляпах, утыканных стрелами вместо перьев, пытались прорубить стенку кувшина крохотными топориками. В стороне собака гналась за странным зверьком. Больше всего он напоминал хищную рыбу с разинутым ртом, но маленький хвостик и длинные уши выдавали в нем зайца. В этой погоне не было бы ничего удивительного, не будь у косого восемь лап вместо четырех.

      – Почему так? – удивился мастер Антоний.

      – Так быстро бежит, что четыре лапы выглядят, как восемь? – предположил Гуссен, который тоже подошел рассмотреть рисунок младшего брата.

      – Нет, их и есть восемь, – серьезно ответил Йерун. – Пока бежит на четырех, четыре отдыхают. Потом меняются.

      – Так не бывает! – фыркнул Ян.

      – Если верить охотникам, бывает!

      – Да уж, те расскажут! Их только слушай!

      Верхнюю часть кувшина заняли птицы вперемежку с альраунами. Те плясали и прыгали на краю, кувыркались, ходили колесом. Двое долговязых существ играли в мяч, третий, самый маленький, скакал между ними. Четверо косматых