Астана-Анталья. Нурлан Токсанов

прагматизма и железной логики свершений. Отец, казалось бы, тоже свершал, свершал, а как закончил? Эх, юдоль ты человеческая…

      – Расскажите, пожалуйста, Семен Павлович, о том дне в Памуккале, который вы провели, ну, с моим отцом, – Линда прекрасно говорила по-русски, но, волнуясь, все-таки сбивалась, и еще имя «Семен» в ее устах звучало как «Семион», но это лишь придавало лишнего шарма ее речи.

      – Я не раз бывал в Турции, – отвечал «Семион» Павлович, – но вот в бассейне Клеопатры никогда не купался. Как оказалось, и Марат Камаев тоже. А Джон Кардвелл там бывал, и решил стать нашим гидом. Вы же знаете, что у Камаева с Джоном были небольшие разногласия. И, видимо, Джон решил устроить небольшой тимбилдинг нашего руководящего костяка.

      «Как он сразу о конфликте Камаева с отцом вспомнил, – пронеслось в голове Линды, – и не пьян он нисколько, а лишь притворяется. Чего-то боится явно».

      Как бы в ответ на ее мысли, Башлин продолжил:

      – А я же вообще человек до ужаса не конфликтный, я всегда за сгладить, ступить острые углы, если так можно выразиться. Вон за эти усы меня почтальоном Печкиным прозвали, я же знаю, но и на это не сержусь. Тем более, человек я в этом коллективе пришлый, да еще и из России, так что мне незачем в чужой монастырь со своим уставом соваться. Джон – руководитель нашего блока был, а мы два его подчиненных, мы все должны в одной лодке плыть. Вернее, должны были, – осекся Башлин, – в его голове он по-прежнему как будто исполнял приказы неутомимого Кардвелла. А Марата Сапаровича я никогда не понимал. Зачем так грубить, выходить из себя? Не в этом же мудрость. Все можно решить спокойно, путем логики и рассуждений. Эмоции никогда до добра не доводят. В этом надо нам у иностранцев пример брать. Никогда не позволяют лишнего. Всегда улыбка на лице, правда, с такой же улыбкой и уволить могут, но, как говорится, наши недостатки – продолжение наших достоинств. Один раз только видел я Джона вышедшим из себя. И, естественно, опять Камаев виноват. Присутствовали все работники блока. Опять зацепились из-за пустяка. Джон стоит на своем, Марат, как обычно, гнет свою линию. Он же тоже лидер по жизни. И вот, как два бычка на мостике, уперлись друг в друга рогами, и никто уступать не хочет…

      Мотылек все бился о яркую лампу, а Башлин замолчал, опять уставился на поединок крылатого насекомого с железом и пластмассой.

      – Ну, искупались мы в бассейне с Клеопатрой, у Марата с Джоном какая-то беседа завязалась. Я и решил им не мешать. Щелкнул их на телефон для памяти пару раз, потом чтобы показать, да и себе память о чудесном месте оставить. Ушел вперед, мочу ноги в травертинной воде. А вокруг лепота. Небо синее, солнце жаркое, в Астане прохладно еще, а здесь люди загореть уже успели. Вдалеке древний город, набитый историей, как мешок Санта-Клауса, за спиной вавилонская многоголосица, и в ней моих двое коллег. Я об этом все иду, думаю, опять же о смысле жизни и времени в меру сил кумекаю. Только мысли все на гидроразрыв пласта