Сто вопросов как бы обо мне. Екатерина Бордон

двести. Я бы на ее месте давно уже наслаждался пенсией, а Тамара Максимовна каждое утро приходит в школу и железной хваткой держит за горло наш восьмой «А». Говорит, мы у нее последние на классном руководстве. Вот выпустит нас, и тогда с чистой совестью в деревню к сестре уедет.

      – Чудаков, у меня еще двадцать семь человек по списку.

      А еще про Тамару Максимовну ни за что не подумаешь, что у нее такой твердый характер. Сплав титана с бетоном, вот честно! С виду-то она божий одуванчик с этими ее белыми кудряшками… А взгляд как у ястреба!

      Я неохотно встаю, и Космос с Котом шипят с первой парты:

      – Мака-кар-кар! Макар-кар-кар!

      И принимаются руками размахивать, типа как крыльями. Им кажется, это смешно. И остальным, наверное, тоже, раз все смеются. Хотя этой «шуточке» сто лет уже. Если, конечно, можно ее вообще так назвать.

      Я же не просто так в черном хожу.

      – Тишина! – титаново-бетонным голосом командует Тамара Максимовна, хряснув ладонью об стол. Ну, и на том спасибо.

      Я выбираюсь из-за парты. Прячу руки в карманы толстовки и нарочно медлю. Неуклюже ноги волоку. Учебник роняю. Словом, не иду, а плетусь. Делаю максимально скучающий вид и как бы случайно бросаю взгляд на первую парту третьего ряда. Равнодушный и отстраненный. Но надо же проверить, смеется К. или нет.

      Не смеется. И вообще на меня не смотрит. Читает под партой какую-то книгу и как обычно грызет карандаш. Может, она бобром в прошлой жизни была?

      Я встаю у доски и молчу. А Полинка с последней парты корчит мне рожу. Приободрить пытается? Или напугать?

      – Ты учил? – строго спрашивает Тамара Максимовна.

      Я молчу. Кот достает телефон и начинает снимать.

      – Макар!

      Я молчу.

      – Ты вообще думаешь о будущем?

      Конечно, думаю. Только о нем. Потому что в будущем, которое наступит минут через пятнадцать, литература, наконец, закончится, и мы пойдем в столовку. Я еще перед первым уроком учуял, что сегодня будут пельмени.

      – Макар!

      Пельмешечки, пельмешки вы мои…

      Тамара Максимовна выносит приговор.

      – Садись, Чудаков. Двойка.

      Космос и Кот беззвучно аплодируют. Я возвращаюсь за парту и отворачиваюсь к окну. Какая мне разница, что они все обо мне думают? Даже К. Я-то знаю, что я не дурак. И стихотворение я на самом деле выучил. Там же двенадцать строчек, надо совсем дебилом быть, чтоб не запомнить! Просто Тамара Максимовна так на меня смотрела там у доски… Обреченно. Как будто ничего толкового во мне нет и быть не может.

      И я нарочно… я из упрямства промолчал!

      Ну и чтобы вы не сомневались, что я правду говорю… Вот:

      Листья в поле пожелтели,

      И кружатся и летят;

      Лишь в бору поникши ели

      Зелень мрачную хранят.

      Под нависшею скалою

      Уж не любит, меж цветов,

      Пахарь отдыхать порою

      От полуденных трудов.

      Зверь отважный поневоле

      Скрыться где-нибудь спешит.

      Ночью месяц тускл и поле

      Сквозь