Вокруг державного престола. Батюшка царь. Валерия Евгеньевна Карих

кивнул, поглядев на дрова и сохнущие веники. Сказал, что пойдет в церковь и ушел. Его долго не было. И Никон пошел следом за ним.

      На Троицком подворье первой стояла часовня Николая Чудотворца. Сверху на него из-под ската крыши строго и пронзительно взглянул темный лик святителя. Перекрестившись и уняв сердцебиение, Никон вошел внутрь.

      В пронизанной насквозь неяркими и косыми солнечными лучами горнице никого не было. Пахло плесенью, сырым деревом и морем. Посередине на аналое лежали икона и требник, а у стены возвышалось такое же темное, как старое дерево, распятие. Никон приблизился. Под ногами жалобно заскрипели рассохшиеся половицы. Поклонившись, он поцеловал край иконы, крест, встал на колени и помолился. Потом вышел из часовни и направился в сторону виднеющейся на пригорке белой каменной церкви с разбросанными вокруг неё деревянными строениями.

      На лавке у входа в церковь грелся на солнышке человек в вылинявшей рубахе, лаптях и лохматой шапке на голове.

      – Здравствуй, брат, – сказал Никон, подойдя к нему.

      – Здравствуй. Ты, поди, архиерея ищешь?

      – Его, а где он?

      Человек кивком указал на вход.

      – Там. Что-то раньше я тебя в наших краях и не видел. Давно ли к нам пожаловал?

      – Сегодня. А ты здесь работаешь?

      – Да. Нас тут трое. Еще есть сторож, колесник и повар.

      – Не густо. Справляетесь?

      – Справляемся.

      – А монахи где живут?

      – Да везде по острову. Летом в своих кельях живут. А зимой к нам сюда в каменные хоромы перебираются. По воскресеньям тоже приходят, литургию слушать. Скоро сам с ними познакомишься.

      Никон согласно кивнул и развернулся, вступив на крыльцо. Но человек снова окликнул его.

      – А я, как узнал, что ты пришел, баню сразу затопил. Может, сходишь, побалуешь себя с дороги? – Он глядел на Никона заботливыми и любящими глазами.

      – Елеазар дозволяет в баню ходить?

      – Дозволяет. У нас на севере без бани нельзя.

      – Спасибо, схожу. Прости, не спросил сразу, как тебя звать-то? – улыбнулся Никон.

      – Салмов Петр. Я здесь и плотник, и сторож, и сапожник, и рыболов. Меня с Соловков прислали в помощь. Старцам одним не управиться, – добавил он.

      Никон вошел внутрь и сразу же увидел Елеазара, стоящего на коленях перед сверкающим позолотой величественным иконостасом. Никон вгляделся в спокойные строгие лики, грозно выступающие из темноты, окруженные мерцающим венцом горящих свечей. По спине его проскользнул знакомый холодок восторга и благоговения перед могуществом изображенных ликов и кистью художника. Перекрестившись, он встал на колени возле Елеазара и тоже начал молиться, крестясь и устремляя исступленный горящий взор к Спасителю, а затем с размаху падая лбом на выщербленный каменный пол.

      Когда они вышли наружу, Салмова уже не было. Внизу слышался ровный стук топора.

      Солнце скрылось за тучи. Снова нудно заморосил мелкий дождь.

      К вечеру дождь прекратился. Небо очистилось от сизых и рваных