Вокруг державного престола. Батюшка царь. Валерия Евгеньевна Карих

опомниться и собраться с духом.

      Сложив вещи, он крепко завязал на мешке веревку и отбросил его в сторону. Опустился на колени и долго, истово молился. Закончив, поднялся и размашистыми шагами направился обратно, в сторону материка.

      К полудню, когда солнце начало припекать, он вышел к стоящей на лесной опушке ветхой часовенке, за которой виднелась потемневшая от времени избушка. С правой стороны в овражке поблескивало под неяркими лучами солнца небольшое озерко, вокруг которого светло-зеленым ожерельем хороводились молоденькие березки и елочки.

      Незнакомый старец в льняной, болтающейся на худом теле рубахе копался на огороде возле избушки.

      – Помогай тебе Боже, отец, – сказал ему Никон.

      Старец выпрямил спину, прищурил выцветшие глаза и улыбнулся:

      – И тебе бог в помощь, голубь. Долго же ты шел к нам. Я знал, что ты к нам придешь.

      – Откуда? – удивился Никон.

      – А мне дятел про тебя настучал. Он и сейчас стучит, послушай… – усмехнулся старец, пожевал сухими бесцветными губами и добавил:

      – Звать-то тебя, как?

      – Никоном.

      – А меня Феодосий. Тебя, поди, Пимен сюда вел, да и оставил на полпути?

      – Да. Плохой оказался человек. Не понимаю, почему он так поступил, – сказал Никон, поражаясь, откуда старцу известно, что с ним случилось.

      – Э…милок. Ты же знаешь, чтобы узнать человека, с ним надо не один пуд соли съесть… А почему он так поступил: то ли по глупости, то ли уму… Кто ж его разберет? Афанасий вот давеча сказал, что он так людей на крепость духа испытывает.

      Вздохнув, Феодосий вытер лоб льняной тряпицей и, нагнувшись, продолжил работать.

      – Я помогу, отец, где взять лопату? – спросил Никон.

      – В сарае, милок.

      Вдвоем они быстро перекопали весь огород. Пока счищали с моркови и со свеклы землю, из кельи вышел маленький и седой старец Афанасий. Он был бос. Маленькая высохшая голова тряслась от слабости. Подойдя, он остановился перед Никоном и с ласковой улыбкой заглянул ему в лицо.

      – А я слышу – люди разговаривают. Вот вышел посмотреть, кто пришел. Спасибо, что навестил нас, голубчик. А мы тут одни живем. Ты откуда идешь?

      – Из Москвы.

      – Далеко… – подивился Афанасий и спросил: – Куда ж путь держишь?

      – Хочу к Елеазару на Анзер.

      – Ох, и дорога у тебя трудная…, – покачал головой Афанасий и вздохнул.

      – А может, ты от суда бежишь? – полюбопытствовал Феодосий.

      – Нет, – обиделся Никон, – я плохого никому не делал.… Один остался: без семьи и детей…умерли они. Вот и скитаюсь теперь бобылем по свету… – он осекся и понурил голову.

      Старцы сочувственно переглянулись.

      – Эх, голубчик… – протянул Афанасий. – Нелегко тебе пришлось. А ты не грусти, голубчик, время всё лечит. Что в скит идешь – это хорошо. Только тебе там, ох как трудно будет. Ну да храни тебя Господь, – старец тихо вздохнул, перекрестил Никона дрожащей рукой и, повернувшись, поплелся обратно в келью.

      Никон