Чего не может бог. Александр Михайлович Дружинин

суетливо собирал со стола пустые тарелки и полные окурков пепельницы. План сложился мгновенно. Убедившись, что никто на неё не смотрит, Катя проворно открыла чужую сумочку и метнула в неё свой мобильник.

      – Молодой человек! – она окликнула официантика, – вы тут телефон не видели?

      – Какой телефон? – опешил официантик.

      – Обычный, «Самсунг», – ответила Катя с нотками вызова в голосе.

      – Где? – парнишка захлопал глазами, чем напомнил Кате отсутствующего сегодня Марлена.

      – Здесь! – она стукнула по столу ладошкой.

      – Я… я не видел, – паренёк почуял неладное.

      – Но кроме вас тут никого не было, – Катя сверлила его немигающим взглядом, став похожей если не на анаконду, то на удава.

      – Я не брал… – поднос с пепельницами и тарелками в его руках задрожал.

      – А ну покажи, что у тебя в карманах! – Катя встала из-за стола и грозно двинулась на мальчишку.

      Он попятился. Сделав два шага, напоролся на поставленную отцом Владимиром на пол пузатую дорожную сумку, покачнулся; посуда с подноса с громким звоном посыпалась на пол. Хоровое пение оборвалось.

      Внезапную тишину прорезал пронзительный Катин крик: «Он мой телефон украл!!!»

      Фролов, Сергеев, Астанин, и ещё парочка дюжих парней ринулись к перепуганному вусмерть официантику.

      Астанин схватил бедолагу за шиворот.

      «Карманы выворачивай!» – приказал Фролов.

      В карманах не оказалось ничего, кроме замызганного носового платка.

      – Девушка! В сумочке посмотрите! – взмолился официантик.

      – Смотрела уже, – буркнула Катя.

      – Ещё посмотрите, – проканючил несчастный.

      – Ой, глядите! – это девица Фролова (Умница! Ты как раз вовремя). – В моей сумочке телефон чей-то.

      – Это… это разве твоя сумочка? – Катины глаза стали круглыми, словно яблоки.

      – Смотри. У меня точно такая же. – Она схватила свою и потрясла ею над головой. – Значит, я в твою свой телефон затолкала… Вот дура!

      Катя стала красной, как сваренный в пиве рак. Актрисой она была первосортной.

      – Господи! Молодой человек! – на её глазах навернулись слёзы.

      Она подошла к ещё не верящему в своё счастливое избавление официантику, взяла его за руки.

      – Простите! Простите меня, ради бога! – она потупила глазки. – Ну хотите, я вас поцелую, чтобы простили? – Эти лукавые глазки уже кокетливо смотрели в его глаза.

      – М-м-м… Да, – промямлил парнишка.

      Катя чмокнула его в щёку. На сим инцидент был исчерпан. «Королева драмы», – произнёс Вальтер. Но этого никто не услышал.

      Больше не пели. Собрался мужской кружок, но теперь не вокруг Вальтера – вокруг Кати. Ведь только она Звезда ночи.

      Было уже около четырёх утра, когда осоловелый от выпитого отец Владимир, заговорщически наклонился к Кате, и вдруг спросил: «А вот скажи-ка мне, Екатерина, чего не может бог?»

      – Вопрос с подвохом, – сказала Катя. – Ведь