Мечтатели. Александр Егоров

таких манипуляций с клиентами. Было… очень необычно.

      – Спасибо вам, – сказала она. – Спасибо, что не смеялись. Я так волновалась… нагородила всякой ерунды… не удивляйтесь. К нам ведь даже гости никогда не ходят.

      Она даже слегка покраснела от волнения. Тогда я сказал:

      – Я… я могу приехать завтра. Вам будет сложно разобраться с настройками…

      Солнце заливало комнату, и было видно, как воздухе летает пыль. Эта девушка смотрела… да, я так и оставлю это слово: смотрела – прямо на меня. И смущенно улыбалась.

      – Да, мне будет сложно, – сказала она. – Если… вас не затруднит…

      В прихожей коротко пикнул сигнал домофона.

      – Это мама, – сказала девушка, изменившись в лице. – Вам лучше уйти. Скорее, пожалуйста.

      Честно говоря, я и сам хотел избежать лишних вопросов. Не забыв прибрать деньги, я выскочил в темную прихожую. Лампочка не горела. Я нащупал куртку и поскорее надел. Согнулся и принялся шарить по полу. Нашел один кед, а второй не нашел.

      Тут я услышал, как в замке наружной двери поворачивается ключ.

      – Ч-черт, – прошептал я.

      Наугад вытянул руку, схватил второй кед и вторично врезался в темный шкаф – на этот раз левым боком. Этим самым боком я ощутил, что из дверцы шкафа торчит металлический ключик. Я взялся за него, отворил дверцу и нырнул внутрь в тот самый момент, когда входная дверь распахнулась.

      Шкаф был огромен. Держа кеды в руках, я затаился в самой глубине, между чьей-то древней колючей шубой и зимним пальто.

      – Дочка, это я, – послышался голос. – У нас все в порядке?

      – Все хорошо, мама.

      Послышались шаги. Щелкнул бесполезный выключатель. Еще раз и еще.

      – Ты знаешь, дочь, у нас перегорела лампочка! Хорошая советская лампочка! Неужели придется покупать эту современную дрянь?

      Голос был как у всех старых училок – и даже хуже. Кажется, говорившей было все равно, слушают ее или нет.

      Выходить мне совсем не хотелось.

      – Новые лампочки более экономичные, мама, – донеслось из комнаты.

      Половицы проскрипели рядом со мной. Кажется, мать снимала уличный плащ.

      – В новых лампочках масса вредных веществ. Они загрязняют окружающую среду. Кстати, почему у нас открыт шкаф? Я помню, что он был заперт. Я же лично захлопнула дверцу перед уходом.

      Я замер. Шубы и пальто зашевелились, и в шкафу стало теснее. Плащ повис прямо перед моим носом. Я мало знал о вредных веществах, но в этом шкафу воняло какой-то адской химией. Больше всего на свете мне хотелось чихнуть.

      – Шкаф открыт потому, что я проветривала твою шубу, – сказала девушка, и я удивился и обрадовался. – Хорошо бы упрятать ее в полиэтиленовый мешок. Зима-то кончилась.

      – Ты у меня помощница, – успокоилась мать. – Может быть, займемся прямо сейчас, пока не забыли?

      Я перестал дышать.

      – Нет, мама. Сделаем это после обеда. Очень хочется кушать.

      – Хорошо, – ответила мать. – Только перестань говорить слово «кушать». Это не слишком культурно, когда имеешь в виду себя. Надо говорить: я… хочу… есть!

      Тут