Мечтатели. Александр Егоров

бездельника Сири? Или про дворец? Смотри же: вот он, там, на вершине горы. Он построен для тебя.

      – Нет, Оберон. Я о другом. Я смотрю на тебя и вижу… то, что вижу. Твой хвост, твои крылья. Но я – человек. Я должна жить среди людей.

      – Ты еще не знаешь силы моего волшебства, – отвечал змей горделиво. – Хочешь, я превращу тебя в крылатую змею? Твоя чешуя будет из чистого золота. А хочешь, мы оба станем драконами?

      – Какая мерзость, – сказала Хлоя с отвращением.

      – Это с какой стороны посмотреть… Впрочем, я могу пойти тебе навстречу. Я сумею по временам превращаться в человека, хоть это и скучно. Только не жди, что я сделаюсь безусым юнцом. Нет. Я буду старым и мудрым, как полагается древнему змию. Наша любовь будет медленной и умелой. Ты познаешь наслаждение, недоступное никому из смертных…

      – Перестань! – воскликнула принцесса. – Это даже не смешно. Это глупо. Ты выжил из ума, Оберон.

      Змей зашипел и заплевался, как масло на сковородке.

      – Это не смешно, это страшно, – процедил он сквозь зубы. – Ты забудешь дорогу сюда. Ты состаришься и все равно умрешь – немощной, слепой и несчастной. И это еще не самое страшное. Страшно то, что до самой смерти ты больше никогда не увидишь наш мир! Да и после смерти тоже!

      Лев взмахнул хвостом и поднялся на лапы. Змей попятился.

      – Остынь, Оберон, – сказала принцесса устало. – Мне противен твой вид. Твои глаза, твой язык, твой голос. Грешно даже слушать тебя.

      Змей ухмыльнулся во всю пасть. Его раздвоенный язык затрепетал и убрался.

      – Да что ты знаешь о грехе, – произнес он.

* * *

      Ближе к вечеру небо над нашим островом нахмурилось, посерело, отсырело и наконец пролилось поганым холодным дождем. Дождь скоро кончился, но на дорогах остались лужи. Гулять не хотелось. Я сидел на диване с компьютером и читал про глазные болезни. В большой комнате телевизор рассказывал о проблемах мигрантов в Европе. Мне стало тоскливо. Я слез с дивана и пошел общаться.

      Отец поднял на меня глаза. Молча указал на кресло рядом.

      Он знает, что иногда он мне нужен, хотя обед я могу приготовить и сам.

      – Что-то грустно, – сказал я.

      Отец прищурился.

      – Грусть – нормальное состояние человека, – ответил он. – Для всего остального нужны стимуляторы.

      Банка пива в его руке как бы подтверждала это.

      – Утром было весело без всяких стимуляторов, – сказал я.

      – Что ты опять натворил?

      – Да ничего особенного. Помог красивой девушке. Ввернул лампочку. Изображал электрика.

      – Да-а, – сказал отец. – Если бы у тебя были ключи от моего старого кадиллака, я бы их у тебя отобрал. Боюсь даже думать, что ты там ввернул бедной девице… электрик…

      – Кажется, ее мама меня разоблачила.

      – Тебя разоблачил бы даже слепой прадедушка.

      – Кстати… – еще минуту назад мне не хотелось ему рассказывать о том, о чем хотелось рассказать больше всего. – Кстати, о слепоте… ты когда-нибудь дружил с кем-нибудь…