Чужбина. Иосиф Антоновч Циммерманн

был уверен Яков, – это вам ни какая-нибудь запятая.

      Он хорошо знал, что многие в те годы меняли свои фамилии. Редко когда для благозвучия. Кто-то пытался отречься таким образом от неблагонадежных членов своей семьи. В основном же из-за желания скрыть свою национальность.

      Отец вспомнил сейчас тот случай, свидетелем которого он невольно стал. Алтын собрала тогда сыну студенту гостинцы: вязаные носки, пару новых черных мужских трусов, которые она недавно по знакомству в прок набрала в местном рабкопе, конфеты, сушеный изюм, курт и казы19. Яков сколотил из фанеры и деревянных штапиков ящик. Приколотил крышку гвоздями и часто слюнявя на губах химический карандаш, на фанерке написал адрес оренбургского общежития. Килограмм десять пришлось тащить на почту.

      А там как раз получил бандероль учитель физики аккемирской средней школы.

      – Дайте ваш паспорт, – работница почты открыла документ и вслух прочитала: – Алексей Алексеевич Алексеев.

      – “ТриА”, – захихикали в толпе. Не только в стенах школы, но и во всем поселке было известно его прозвище.

      – Вам бандероль от Гехтенкопф Моисея Абрамовича, – демонстративно громко прочитала фамилию, имя и отчество отправителя почтальонша, – это, чай, ваш батенька?

      В очереди уже открыто смеялись, а смущенный преподаватель поспешил покинуть почту. За его спиной перед окошечком почтовых услуг еще долго промывали косточки семьи алексеевских Гехтенкопф.

      – Оказывается, яблочко от яблони может о-о-очень далеко упасть, – вытирая слезы смеха, громко заключила работница почты…

      – Держи, – отец протянул сыну его диплом, – боюсь себе даже представить, как ты, товарищ Яковлев, в совхозе агрономом работать будешь. У нас ведь трактористы: Оккерт, Блюменшайн, Нюрнберг и Найгебауэр. Они тебя с детства знают как Шмидта.

      – Национальность, поди, тоже поменял? – как-то смиренно и тихо спросила Алтын.

      – Вы что, не хотите понимать? – то ли с обидой на бестолковых родителей мужа, то ли с оправданием своего поступка встала на защиту молодого мужа Танечка. – Немцем его бы в партию не приняли. А без партбилета в нашей стране ни одной нормальной должности не получить.

      Яков не ответил. Он, не вставая, дотянулся рукой до подоконника и порылся в стопке лежащих там бумаг. Достал оттуда республиканскую “Казахстанскую правду” и молча протянул газету невестке.

      На первой странице был помещен огромный портрет круглолицего светловолосого мужчины. Передовая статья была посвящена первому секретарю целинного Краснознаменского райкома Компартии Казахстана Брауну Андрею Георгиевичу.

      – А вот он не скрывает, что немец, – буркнул при этом Хабхабыч.

      Яков, спустившись с нар, долго не мог найти свою вторую резиновую калошу. Ему безумно хотелось быстро покинуть помещение, но как назло все валилось из рук. Нет, свекру было что ответить невестке. И даже целая речь уже вертелась на языке. Обходя проверкой многокилометровые рельсы железнодорожных путей, он в одиночестве часто умозрительно рассуждал на эту тему:

      – А немцы, это ведь

19

Курт и казы (каз.) – сушенный сыр и колбаса из конины