Горбун, Или Маленький Парижанин. Поль Феваль

куплю полную экипировку, – объявил с энтузиазмом Плюмаж, – и поступлю солдатом в роту нашего Маленького Парижанина.

      – Я тоже стану солдатом, – подхватил Галунье, – или слугой полкового лекаря.

      – Из меня получится неплохой королевский стрелок.

      – Полк, в котором я буду служить, может быть уверен, что уж кровь-то я буду пускать как надо.

      И оба продолжали:

      – Мы снова увидим Маленького Парижанина! И иногда сможем уберечь его от нападения!

      – Он снова будет называть меня стариной Плюмажем!

      – Опять, как когда-то, будет подшучивать над братом Галунье!

      – Гром и молния! – воскликнул гасконец и в возбуждении весьма чувствительно огрел кулаком свою клячу, которая никак не отреагировала на это. – Для людей военных мы страшно низко пали, дружище. Ну да Бог милостив. Чувствую, что с помощью Маленького Парижанина я вновь поднимусь.

      Галунье печально покачал головой.

      – Неизвестно, пожелает ли он узнать нас? – усомнился он, с унылым видом оглядев свой нелепый наряд.

      – Дружище! – укоризненно промолвил Плюмаж. – У мальчика благородное сердце.

      – А какая боевая стойка! – вздохнул Галунье. – Какая быстрота!

      – Какая выправка! Какая осанка!

      – А помнишь его удар слева с отскоком?

      – А помнишь три прямых удара, которые он показал на состязании у Делепина?

      – А сердце!

      – Золотое сердце! А какой везучий в игре! Ризы Господни! Как пить умел!

      – А как женщинам кружил головы!

      С каждой репликой они все более воодушевлялись. По какому-то внутреннему побуждению оба они остановились и пожали друг другу руки. Их чувство было неподдельно и глубоко.

      – Дьявол меня побери! – воскликнул Плюмаж. – Да пожелай только Маленький Парижанин, мы станем у него слугами. Не правда ли, друг мой?

      – И сделаем из него большого вельможу! – завершил Галунье. – Тогда уж деньги Пероля не принесут нам несчастья.

      Оказывается, это господин де Пероль, доверенное лицо Филиппа Гонзаго, вызвал мэтра Плюмажа и брата Галунье.

      Они неплохо знали Пероля, а еще лучше его хозяина господина Гонзаго. Ведь до того, как приняться за обучение мелкопоместных тарбских дворянчиков благородному и достойному искусству фехтования, они держали в Париже на улице Круа-де-Пти-Шан, в двух шагах от Лувра, фехтовальный зал. И если бы не страсти, внесшие разброд в их дела, они, возможно, сделали бы состояние, поскольку к ним хаживал весь двор.

      Оба они были славные малые, но, видимо, ненароком совершили какую-то глупость. Они ведь так ловко орудовали шпагой! Но будем великодушны и не станем доискиваться, почему в один прекрасный день они заперли свой дом и покинули Париж с такой поспешностью, словно земля горела у них под ногами.

      Известно, что в Париже той поры фехтмейстеры терлись среди самых сановных вельмож. Подоплеку многих дел они знали иной раз лучше, чем даже сами придворные. Они являли собой