Бонапарт. По следам Гулливера. Виктор Сенча

уголька…

      На плато Лонгвуд он должен умереть. И это теперь ясно как день. Посреди океана не разбежишься. Но даже если и бежать – то куда? И зачем? Если же начинать все сначала, то с кем? Адмирал Вильнев покончил с собой. Бравый Коленкур сложил голову при Бородине; лихого Нея расстреляли. Нет сомнений, те, кто осудил отважного маршала на смерть, не осмелились посмотреть ему в лицо. Дезе, Бессьер, Дюрок… Маршала Брюна убили в Авиньоне, без суда. Лагард, Рамель… Все убиты. Ланну оторвало ноги, бедняга. Бертье… Он выбросился из окна. Или все же маршала выбросили? Мюрата расстреляли, как и Нея, только в Неаполе. Эти полководцы умерли геройски. Такие люди не нуждаются в надгробных речах. Лишь единицы спаслись бегством за границу. Моро, Пишегрю, двуличный Фуше… Нет, этих лучше не вспоминать. Только тех, с кем начинал, воевал и терпел лишения. Но большинства из них уже нет… Выходит, теперь для всех нет и Императора. Для всего мира Бонапарт… просто умер.

      При этой мысли по спине забегали противные мурашки. Он неожиданно вздрогнул, испугавшись собственных умозаключений. Рядом, равнодушный ко всему, топчется конь; вот он, настороженно подняв косматую голову и скосив лиловый глаз в сторону спешившегося всадника, встряхнул гривой и лениво заржал. «Даже конь – и тот все понимает, – мелькнуло в голове. – Они делают все, чтобы меня здесь унизить…»

      Вдруг захотелось громко выругаться. Крепко, по-корсикански. Британский офицер сопровождения, который прогуливался поодаль, срывая травинки и по-девичьи зарываясь носом в пахучие соцветья, все равно ничего не поймет.

      – Parbleu![18] Разрази всех вас гром! – крикнул Бонапарт, почувствовав себя почти как в детстве. – Якорь вам в печень, безмозглые крабы!..

      От непонятного крика англичанин, нюхавший цветы, встрепенулся и, ничего не поняв, на всякий случай вскочил в седло. Наверное, подумал, что пленник сейчас убежит… Ну не тупица ли?

      Настроение окончательно испортилось. Холодный июльский ветер дул прямо в лицо. Зима здесь особенно неприветлива: дожди, иногда густые туманы; хуже всего – океанский пассат. Ветер на Святой Елене с характером – мокрый, резкий, пронизывающий до самых костей. Такое чувство, что очередной порыв способен вынести из тела закоченевшую душу. И этот ветрище, несомненно, являлся элементом кары.

      Итак, для всего мира его нет. Вчерашний Наполеон как бы умер, исчез навсегда. Даже здесь старательно-подчеркнуто пытаются забыть, что он – Император. Есть некий «генерал Бонапарт» – и точка. Уже одним этим ставят Бонапарта на одну линию с этим болваном Лоу и всей союзнической камарильей.

      Ну так вот. Можно отнять все, честь – никогда! Он не собирается и не станет играть по правилам, навязанным ему неприятелем. Пусть они выполняют Его правила. Шуты! Это Европа спряталась от него, но никак не наоборот! И не важно, устраивают их Его условия или нет. Вздумали низложить Наполеона Бонапарта – их право. Но чтоб унизить… Игра будет всегда от Императора!

* * *

      Лонгвуд

18

Черт возьми! (фр.).