Закон подлецов. Олег Александрович Якубов

не увозят на суд, выводят на двухчасовую прогулку. Мужчины гуляют на втором этаже, женщины – на третьем. Впрочем, слово «гуляют» не совсем точно отражает то, что там происходит. Каждое «помещение для прогулок» разделено металлическими сетками на десять камер – ну ни дать ни взять собачьи вольеры. Когда Саша Лисина впервые попала на эту, с позволения сказать, прогулку, именно так она и подумала, вспоминая, что в отчем доме собачьи вольеры куда как просторнее.

      Гулять в полном смысле этого слова здесь, в тюрьме, было невозможно. Можно было только переминаться с ноги на ногу, в холод мерзнуть, в жару – потеть.

      Внутри стен, между этажами, издавна были проложены трубы – теперь уже и не понять, для чего. Но зэки использовали их весьма эффективно. По трубам передавали с мужского этажа на женский и с женского на мужской сигареты, конфеты, иную мелочь, которую можно было протиснуть в трубу. Одним словом, делились, кто чем богат.

      Здесь же, во время прогулок, передавались записки. Верх прогулочных камер затянут сеткой, в ячейки которой может протиснуться разве что детская ручка, или такая худенькая, как у Саши. К тому же из всех обитательниц СИЗО была она самой худенькой, а стало быть, легкой. Поэтому именно Лисину кто-нибудь из крепких женщин подсаживал, и она, просунув руку в металлическую ячейку, передавала записку, которую отправляли дальше, по назначению. Операцию эту проделывать надо было не просто быстро, а мгновенно, за те несколько секунд, пока конвойный, уходил в дальнюю часть коридора и не мог видеть нарушительниц. Попадись Саша на этом, наказание последовало бы незамедлительное, и причем суровое. Но отказываться ей и в голову не приходило.

      Чуть ли не самым большим дефицитом тюрьмы считались медикаменты. Люди, страдающие тяжелыми заболеваниями, по определению в камере находиться не могут. Поэтому в тюрьме все были здоровы. По утверждению администрации – во всяком случае. От замечательной тюремной пищи страдали все, боли и рези в желудке – явление здесь повсеместное. Так же как и головная боль – от спертого воздуха в невентилируемых камерах. Но на все жалобы выдавалось одно лекарство – таблетка аспирина. Может, в иных СИЗО и иначе, но в том застенке, где оказалась Александра, у коновалов, врачами их назвать язык не поворачивается, бытует безмерно циничная присказка. Когда кому-то из страждущих давали таблетку аспирина, то наставляли: полтаблетки от головы, полтаблетки от всех других болезней.

      Вопреки инструкциям, плевать здесь хотели на инструкции, и ВИЧ-инфицированные, и даже туберкулезные больные содержались в одной камере с другими заключенными. В женском блоке эти хронические больные пользовались исключительно своей посудой, да в душевую ходили отдельно от остальных сокамерниц. Да и то вовсе не потому, что так требовала администрация, а потому, что сами так решили.

      ***

      Пятеро обитательниц камеры номер 312 были примерно возраста одного – лет от тридцати или немногим больше. Шестая – женщина уже довольно пожилая. Имени ее никто не знал,