Словарь имен собственных. Метафизика труб (сборник). Амели Нотомб

ршая сестра спросила:

      – Не рановато ли?

      – Чем раньше, тем лучше! – ликующе ответила младшая.

      Однако мало-помалу феерия сошла на нет. Фабьен и Люсетта часто ссорились. И если вначале он с восторгом принял известие о ее беременности, то теперь говорил:

      – Учти, когда родится ребенок, я твои безумства терпеть не буду.

      – Ты мне угрожаешь?

      Он вскакивал и уходил, хлопнув дверью.

      Люсетта, однако, была уверена, что никакие это не безумства. Она мечтала о неистовой и бурной жизни. Это как раз безумцы желают чего-то другого! А ей хотелось, чтобы каждый день, каждый год были полны до краев.

      Теперь она ясно видела, что Фабьен ее не стоит. Он обыкновенный. Поиграл в жениха, теперь играет в женатого мужчину. Ничуть не похож на сказочного принца. Она раздражала его. Он объявлял:

      – Ну вот, опять у нас истерика!

      Но порой сменял гнев на милость. Гладил ее по животу и приговаривал:

      – Если будет мальчик, назовем его Танги. А если девочка – Жоэль.

      А Люсетта думала: «Ненавижу эти имена!»

      В библиотеке деда она раскопала словарь имен собственных, изданный еще в прошлом веке. Там можно было найти самые невероятные имена, сулившие своим обладателям яркую, необычную судьбу. Люсетта старательно выписывала имена на листочки. Иногда она их теряла. То там, то сям попадались скомканные клочки бумаги, на которых было выведено «Элевтера» или «Лютегарда», но никто не понимал, зачем ей понадобилась эта изысканная мертвечина.

      Очень скоро ребенок начал шевелиться. Гинеколог был крайне удивлен: он никогда еще не имел дела с таким активным зародышем: «Это аномалия!»

      Люсетта улыбалась: ее ребенок уже сейчас не такой, как все. Беременность пришлась на те совсем недавние времена, когда пол ребенка еще не умели определять заранее. Но такие пустяки мало волновали будущую мать.

      – Это танцор или балерина! – объявляла она, упиваясь мечтами.

      – Нет! – возражал Фабьен. – Это либо футболист, либо просто занудная девчонка.

      Люсетта испепеляла его взглядом. Он говорил так вовсе не со зла – просто дразнил ее. Она же видела в его словах признак неискоренимой пошлости.

      Когда Люсетта оставалась одна и младенец толкался и буйствовал у нее в животе, она нежно говорила ему:

      – Давай-давай, танцуй, мой маленький! Я тебя в обиду не дам, ты у меня не будешь злосчастным футболистом Танги или занудой Жоэль, ты будешь танцевать, где захочешь – в Парижской опере или в цыганском таборе.

      Мало-помалу Фабьен стал пропадать целыми днями. Он исчезал сразу после обеда и возвращался домой только к десяти вечера, не снисходя до объяснений. У Люсетты, изнуренной беременностью, не хватало сил дожидаться его. Когда он приходил, она уже спала. Зато по утрам он валялся в постели чуть ли не до полудня. Наливал себе кружку кофе, закуривал сигарету и лежал, уставясь в пустоту.

      – Как самочувствие? Не слишком переутомился? – спросила она однажды.

      – А ты? – парировал он.

      – Ну, я-то вынашиваю ребенка. Надеюсь, ты в курсе?

      – Еще бы! Ты только об этом и говоришь.

      – Так вот, представь себе, что быть беременной – довольно утомительное занятие.

      – Я-то тут при чем? Ты сама его захотела, этого ребенка. Не могу же я вынашивать его вместо тебя.

      – Можно хотя бы узнать, чем ты занимаешься до самого вечера?

      – Нельзя.

      Люсетта рассвирепела:

      – Ну конечно, мне уже ничего нельзя! Ты вообще больше ничего не рассказываешь!

      – Потому что тебя ничего, кроме ребенка, не интересует.

      – А ты возьми да стань поинтереснее! Тогда я и тобой заинтересуюсь.

      – Я и так интересен.

      – Нет, ты заинтересуй меня – если ты, конечно, на это способен.

      Фабьен вздохнул, вышел из спальни и вернулся с кобурой, откуда извлек револьвер. Люсетта вытаращила глаза.

      – Вот что я делаю днем. Стреляю.

      – Это где же?

      – В одном подпольном клубе. Ну, в общем, не важно.

      – И что – в нем настоящие пули?

      – Да.

      – И можно убивать людей?

      – Почему бы и нет?

      Люсетта восхищенно погладила револьвер.

      – И знаешь, я уже здорово стреляю. Всаживаю пулю в яблочко с первого раза. Это такое ощущение… ты даже представить себе не можешь! Обожаю стрельбу. Как начну, уже не могу остановиться.

      – Понимаю.

      Не часто они так хорошо понимали друг друга.

      Старшая сестра, у которой уже было двое детей, обожала Люсетту и часто навещала ее. Она находила очаровательной эту хрупкую девочку с огромным животом. Однажды они поссорились.

      – Скажи