Отрочество. Александр Омельянюк

когда по стране прокатился голод, семья Ерёминых выжила на своих запасах хлеба и картофеля.

      Когда их подросшему жеребцу Мальчику исполнилось три года, ему сделали кастрацию, превратив в мерина. После болезненной операции Нина ухаживал за ним, протирая ранку между ногами. Но Мальчику было больно, и он отставлял заднюю ногу и не сходил с места, препятствуя её действиям. А когда шов загноился, Нина стала промывать его «синим камнем» (квасцами) и всё прошло.

      И как только у коня всё зажило, по первой пороше Нина стала обучать его.

      Приехав из леса с дровами на ломовике, она объявила дома:

      – «Завтра буду обучать Мальчика, как ему запрягать и возить сани!».

      – «Нинка! Он тебе башку разобьёт!» – возразила мать.

      – «Нет! Не разобьёт!» – уверенно возразила та.

      На следующий день Нина подошла к коню и, погладив по морде, объявила ему:

      – «Ну, Мальчик, тебе предстоит работа. Надо же тебе учиться когда-нибудь!?».

      Она взяла его за гриву и сначала надела, давно к этому привыкшему коню, уздечку. Тот даже сам головой лез в неё. Затем Нина надела седёлку, хомут и прочую упряжь.

      А мать в этот момент заохала, запереживала.

      – Ну, раз нет мужчин, значит это моя работа! – про себя думая, твёрдо продолжала Нина.

      Она взяла вожжи, поперечник, дугу и стал пятить коня к саням. А тот упёрся и ни в какую – упрямо стоит на месте и не идёт. Нина и так и сяк – ничего не выходит.

      – Ну, погоди, Мальчик! За куском ты за мной, куда «хошь» пойдёшь! – ушла она в дом.

      Вышла с хлебом и к коню, а тот уже тянется к куску цапнуть его губами. А Нина не даёт – с помощью хлеба пятит его к оглоблям. И тот вошёл на место между ними. А Нина зашла справа и подняла одну оглоблю, крикнув матери, чтобы та взяла другую. И та подняла и помогла. А Нина заложила (запрягла) Мальчика.

      А тот повернул голову – что-де это такое. Нина, взнуздав его, села в сани и крикнула матери:

      – «Открывай ворота!».

      – «Нинка! Я боюсь! Он тебя убьёт!».

      – «Буду держаться! Не вылечу, наверное?!».

      Снег заскрипел под полозьями. А конь, вывернув на улицу, во всю прыть рванул по ней.

      – «Легче, легче!» – кричал возница, натягивая поводья.

      Но, куда там. Конь, почувствовав лёгкость скольжения, нёсся по деревенской улице во всю прыть.

      – Надо же? «Како» легче? Он бежит, сломя башку! – с такой же скоростью проносилось в сознании Нины.

      Их деревенская улица была с уклоном в сторону дола, поэтому сани разогнались и конь не чувствовал их, сейчас наслаждаясь относительной свободой. Но в конце улицы он неожиданно остановился сам, будто бы решая, куда теперь рвать свои копыта.

      Нина пыталась, было, его вожжами повернуть обратно, но всё было впустую.

      – Может мне слезть и поворотить его? Нет! Он может меня оставить! – рассуждала она.

      Нина ещё некоторое время дёргала его вожжами и кричала на него, а Мальчик не поворачивался, а только пятился назад.

      И тут на своё счастье она увидела, движущиеся к деревне сани. Оказалось, что это едет сын