Отрочество. Александр Омельянюк

поэтому Нине приходилось их, и то не полные, буквально, волоком тащить по земле до дома.

      Наконец за паломниками подъехала тройка, и Павел Михайлович Пережогин спросил:

      – «А дома кто останется?!».

      – «Нина. А корову Яшковы подоят. Остальное она всё сделает сама!» – ответил ему и изумлённому кучеру Василий Иванович.

      Тогда уже изумился и Пережогин, сходя на землю:

      – «Справится ли она?».

      – «Да. Надеемся!» – ответили родители, садясь вместе с сыновьями в запряжённую тройку.

      Была уже весна и на улице потеплело. А в хлеву Нину ждали лошадь, поросёнок, телёнок и корова с новотёлом.

      Оставшись одна, Нина рано утром затопила печь и пошла к Яшковым.

      – «Тётя Марья, иди, подои корову. Я ещё не умею!» – поздоровавшись, попросила она отзывчивую соседку.

      Но корова, которую звали Красоткой, не приняла незнакомку, не подпуская к себе, начав бычиться на неё рогами и как лошадь лягаться ногами.

      – «Она никому не даст подойти! Что мне делать?» – спросила Марья.

      А корова эта была от Пережогина и считалась ведёрницей, то есть давала за раз по ведру молока. Павел Михайлович сам называл её Георгиевской породы. Она с малолетства привыкла к Нине, так как та кормила её ещё телёночком и ухаживала за нею, потому теперь всегда ходила за своей кормилицей.

      – «Ладно! Я попробую сама! А там видно будет!» – успокоила Нина обязательную соседку.

      – «Попробуй! В случае чего – зови! Надо вот так пальцами и ладонями делать – от самого начала соска к его концу!» – уходя, показала Марья, как надо доить.

      И Нина воспользовалась любовью Красотки к себе, выпустив её из стойла и пока поставив у крыльца, не пуская на улицу. Она сходила за подойником и села доить, но на практике пока не зная как. Ведь руки её были ещё слабы. Она начал дёргать корову за соски и так, и сяк, но дело никак не шло, потому Нина и расплакалась от бессилия.

      Потом она оставила корову у крыльца и ушла в дом молиться. Так Нина и чередовала свои многократные попытки подоить Красотку и выдоить хоть сколько-нибудь с молитвой, всё время бегая наверх в большую комнату, и при этом не просыхая от слёз.

      – Что же я буду делать? – мучилась она вопросом.

      Наконец она взяла себя в руки, перестав плакать и решительней направившись к корове.

      И в этот раз в результате сверх усилий ей, наконец, удалось выдоить немного молока. Она сразу побежала в дом и через марлю процедила его в крынку, заполнив наполовину. И так Нина бегала шесть раз, в итоге нацедив несколько горшков молока.

      При этом хозяева дома Дюковы, жившие на первом этаже, опасались помочь Нине и подойти к её бодучей корове.

      Потом Нина доила её и днём и вечером, всё время переживая, что делает ей больно, поначалу недодаивая при этом. Но постепенно ей удалось надаивать за одну дойку полное ведро молока.

      А вскоре родители и братья возвратились, расспрашивая Нину, как она управилась с хозяйством, кто и как доил их корову.

      Проходившая мимо Марья вмешалась в разговор:

      – «Разве можно такую