Пойдем со мной. Жизнь в рассказах, или Истории о жизни. Анна Елизарова

и прохожими. Погруженные в свои мысли люди смотрели на них недовольно, опасливо, как на стаю диких собак, а некоторые и вовсе не скрывали неприязни во взгляде. Потом детвора спустилась в метро, Оля с братом – следом.

      Маленького Тишу пришлось тащить за собой волоком, но Оля все равно потеряла из виду ребят. Она уже успела расстроиться, когда снова их заметила: мальчишки ловко перепрыгнули через турникет и безудержной стаей помчались по ступеням вниз. Брат с сестрой остановились у контролерской будки. Было жалко отдавать немногочисленные деньги за вход в метро. И тут перед ними распахнулись дверцы. Оля перевела взгляд на будку – женщина-контролер жестом указала им проходить и подмигнула.

      Один из мальчишек, помладше, ползал по выступу в конце эскалатора. Белобрысый и грязный, он играл монетками и иногда, без всякой надежды, затравленно посматривал на проплывающую мимо толпу. Нет, нет, его замечали, но у всех дела, дела… Пусть. Кто-то другой поможет. А он и не ждал. Принятие безразличия – пройденный этап.

      Возможно ли представить себе человека, который тонет и при этом не взывает о помощи у проплывающего рядом корабля, а, напротив, делает вид, что все нормально? А ведь большинство этих детей были обречены оказаться на дне.

      Они сидели вдоль стен на каменном полу, подстилая затасканные картонки. Рядом валялась кепка, шапка, железная кружка – все, что годилось для сбора податей. Люди наклонялись и бросали туда деньги, а мальчишки то сидели хмуро, то кривлялись, то тискали взятого с собою щенка. Позже Оля поймет, что если у тебя щенок или котенок, то дела идут лучше: наверное, такая картина кажется прохожим умилительней, чем обычная горстка оборванцев, или же людям в принципе более жаль кошечек-собачек, чем обездоленных детей. Ведь первые такие уси-пуси, а эти… немытые, часто наглые, шумные. Куда уж им! У Оли в роли щеночка неплохо заходил мелковатый для своих лет Тишка. Но пока же брат с сестрой просто стояли, с горечью осознавая, что уже на днях им не останется другого выбора, кроме как найти и для себя измятый картон.

      Оля с Тишкой вернусь на вокзал.

      – Где это вам надавали? Я вас раньше не видел. Новенькие?

      Мальчишка нагло плюхнулся на свободное сиденье рядом с Олей, которая, прикрываясь, вновь пересчитывала последние гроши. Взгляд мальчика показался Оле алчным. Она поспешила спрятать все в карман и застегнула его на пуговку.

      – Нигде. Это все, что у нас осталось после…

      – После того, как вас турнули из дома, да?

      Оля поджала обветренные губы.

      – Нет больше дома. Ничего и никого у нас нет.

      – Понятно. Здесь ночуете?

      Его чумазое лицо выглядело уже не столь заинтересованно. Он рассеянно рассматривал прохожих, а тем временем монотонный голос диктора сообщал о скором отправлении поезда на юг.

      – А можно где-то еще?

      – В подвалах уютнее. Если хотите, могу взять вас с собой. Есть пустой матрас – Наташка уже с неделю, как пропала. Вряд ли вернется.

      – Куда пропала?

      – Куда, куда!