Аспиды добра. Мария Владимировна Цура

подросток способен научить других детей, если он сам еще не закончил школу? На ее лице отразилось сомнение, не укрывшееся от глаз Басы.

      – Мать Бакехонсу была понтийкой – римляне захватили ее в плен и продали в рабство, она оказалась в Египте и работала при храме, потом ее выкупил Харва. У них родился сын. Родственники женщины заплатили астроному несколько талантов, чтобы он отпустил ее. Тот согласился, но младенца не отдал – законная жена привязалась к мальчику. История получилась… э-э-э, – девушка на мгновение запнулась, подбирая подходящее слово. – Запоминающаяся. Разумеется, она дошла и до ушей Бакехонсу: он страшно разозлился и отбыл в Понт к матери, не слушая уговоров отца.

      – Понятно, – кивнула Глафира. – Но почему он позволил, чтобы его так долго считали мертвым?

      – Не знаю, – Баса передернула плечами. – Он не хочет со мной говорить.

      – Тебя это настолько расстроило? Вас же обручили в детстве. Наверное, родители тешили себя мечтами о родстве семей. Естественно, что теперь все изменилось.

      Жрица внезапно резко встала и зло посмотрела на девушку.

      – Ты когда-нибудь любила? – спросила она.

      – Нет.

      – Ладно, но хотя бы представляла, каким будет твой избранник?

      Глафира на минуту задумалась и отрицательно покачала головой. Всю жизнь она мечтала о верном и надежном друге: не важно, какого пола, лишь бы он разделял ее взгляды и поддерживал в трудную минуту. Вот этот образ она могла бы описать с легкостью. Любовь же для нее пока оставалась чем-то неопределенным и ограничивалась нежными чувствами к родным и Аристофану. Когда-то Глафира прочла «Песнь песней» Соломона – самую, на ее взгляд, красиво описанную историю страсти, но так и не осознала глубину проблемы. Царь, имевший целый гарем, зачем-то пристал к обычной девушке и преследовал ее, пока она не предложила своему жениху бежать. Это казалось чем-то странным, далеким и непостижимым. Но текст Глафира выучила назубок и не преминула озвучить:

      – «Положи меня, как печать, на сердце твоё, как перстень, на руку твою: ибо крепка, как смерть, любовь; люта, как преисподняя, ревность; стрелы её – стрелы огненные».

      Баса выслушала с восторгом и воскликнула:

      – Именно! Именно так! Я подозреваю, что Бакехонсу влюбился в кого-то еще, а меня бросил. А я мечтала о нем с детства. Я представляла, как мы поселимся в большом доме с садом и будем сидеть вечерами у бассейна в окружении детей, а потом внуков. И вот, сначала меня едва не убила весть о его гибели, а потом он вернулся и снова воткнул мне нож в сердце.

      – Аменемхет, наверное, разозлился на него?

      – Нет! – отчаянно всплеснула руками жрица. – Он даже не понял, как мне больно! Харва так и остался его лучшим другом, почти братом, а Бакехонсу – кем-то вроде племянника. Как погиб мой отец?

      – Мы с ним говорили, – осторожно сказала Глафира. – Я спрашивала о Ксантии…

      – Той таинственной девушке, появившейся из озера?

      – Да. Так вот, Аменемхет внезапно признался мне, что собирался