Что было бы, если бы смерть была. Николай Бизин

пользоваться собой. Хорошо, это ваш выбор: выключить себя из судеб мир. Вы словно бы кастрируете себя, лишаете себя мирской судьбы. Ссылаясь на то, что в этом мире всяк друг друга пользует, всяк тщится обогатиться и насладиться.

      Он знал: если бы дело было лишь в ресурсах и их перераспределении между субъектом и объектом (она это назвала словом пользует), всё (меж них) – решилось бы за один миг: он бы ей уступил себя.

      Если бы он только мог; но! Он был настоящий, из раньшей жизни. Всамделишные люди не могут отказаться от всамделишности.

      Они иначе смотрят на мир. Просто смотрят. Просто видят: мир без настоящего – непоправимо пошл; вот и Хельга (при всём при том, что она была в своём праве) – оказалась непоправимо пошла; но!

      Именно так (и именно сейчас) – Перельман оказался в ситуации, когда ему придётся встретиться с одной из её ипостасей на бандеровской Украине. Разумеется, там ему предстоит выбрать (как если бы такой выбор вообще для него существовал) – меж выживанием и всамделишностью; Перельман не мог об этом знать.

      Зато Перельман (в этот миг решения) – даже вспомнил одно (в те годы) ещё не написанное стихотворение.

      Которое стихотворение было всего лишь честным и ничего не решало.

      О людях настоящих, которые реальны

      Не слишком-то брутальны, но именно всамделишны.

      Я их не знаю внешне.

      Я их узнаю внутренне.

      Весь мир парит отвесно.

      Сорвётся или взмоет.

      Какое-то такое всамделишное чувство

      Глаза мои откроет.

      Какое-то такое всамделишное братство

      Распознаёт лукавство под множеством покровов.

      Я подзабыл основы.

      Я снова их нашёл.

      Всамделишные люди реально существуют.

      Не слишком хорошо мы жизни совершаем.

      И с миром поступаем не так, как ветер дует.

      Но выдохом и вдохом осуществим эпоху.

      – Что вы там бормочете? – могла бы спросить Хельга.

      – Напоминаю себе: «у тебя остаётся только то, что ты отдал».

      Ничего такого произносить не пришлось. Однако же решались (здесь и сейчас) задачи вполне космические. Но не только поэтому (из своего далёка) – всё тот же коварный Петроний (по воле души Перельмана) продолжал доходчиво комментировать:

      – Неужели я должен выслушивать твои рассуждения, что банальней цитаты из сонника? Поистине, ты поступаешь много гнуснее меня, когда расхваливаешь поэта, чтобы пообедать в гостях.

      Перельман улыбался (про себя). Перельман вспоминал тексты (себе вровень). А Хельга (в это время) – вовсе не умолкла и сказала ещё и ещё много-много других своих несомненностей, с которыми сложно было бы не согласиться; с которыми он не мог соглашаться.

      Была ли она образована (в реале)? Никому это не было интересно: Хельга предъявляла претензии Перельману и миру, потому душа за пультом монитора переводила их на доступный Николаю язык.

      Так что Хельга легко перескочила с Петрония на Бахтина (не общеизвестного, а брата его