Что было бы, если бы смерть была. Николай Бизин

не ест). Следует так же заметить: даже и душе Перельмана (будучи душой самого Перельмана) порой было сложно не перепутать фразы, разбросанные по временам и пространствам.

      Вот здесь-то и пригодилось тело, (где-то «не здесь») пришедшее с водкой. Реалии «мира как компьютерной игры» (с перемещениями душ и тел туда или сюда в пространствах и временах) – требовала измененного сознания: все-таки аутентист Перельман был узко сосредоточен на прозрениях, а «здесь» – требовалось быть «везде».

      Итак («мира как компьютерной игры») – об изменении сознания, об алкоголической нирване и о видениях преисподней.

      Итак, о преисподней. О её на земле присутствии. Всё это (и не только для Перельмана) – клубилась ad marginem нашего сознания, сиречь на Украине. Который Перельман (компьютерным изображением) – беседовал «сейчас» с Хельгой о жизненно важных (тоже на «окраине жизни») вещах: о карьере, о детях, о деньгах.

      Который Перельман (тело его, отправленное в магазин) – отхлебнул-таки шершавый глоток скверной водки еще на улице.

      Который Перельман (с сознанием уже несколько замутненным) – стоял «сейчас» и смотрел на свою душу, которая – рулила им на экране монитора; которая – рулила не только им: словно бы существование целого мира зависело только от того, как поступит (тот или иной) Перельман в той реальности, что сейчас дана ему в ощущении.

      Ведь Перельман – один. Ведь прозрений «много» – не бывает. Только одно прозрение (целомудрие) – насущно.

      – Мне нужен ребенок, – сказала женщина. – Поэтому нужен даже не отец для моего будущего ребенка, а всего лишь донор спермы.

      Она не стала говорить, что (и какие) у донора должны быть качества.

      Она смотрела на Перельмана и сказала:

      – Сколько вы уже не пьете?

      – Более трех лет.

      – Именно то, что нужно: чистый организм с сильным интеллектом; есть что передать.

      – Да, – (не) согласился он.

      Он ничего не мог передать. Невыразимое дается лишь даром.

      Она обрадовалась его «да».

      – Ещё (для социального статуса) мне не помешает побывать замужем.

      – Давайте поговорим спокойно, – пошутил он-«его изображение в ресторане». – Давайте, наконец, выпьем и поговорим спокойно, как русские люди говорят о продаже души.

      Стало (ещё раз) ясно: так вот зачем понадобился (именно что) пьяный Перельман! Поскольку «тот» Перельман (ещё даже не пьяный, но хмельной) – возвращался к своей душе; «та» душа – была ещё прошлой и рыхловатой, обуреваемой похотью и страстями, жаждущей алкогольной нирваны (при условии, чтобы иногда из нирваны высокомерно выглядывать).

      А вот его послушное тело-курсор (перед Хельгой) – было будущим, спортивным и подвижным, разве что сейчас – издалека оглушённым шершавым глотком скверной водки (прилетевшим из другой реальности).

      Привлекательное изображение именно этого тела сидело сейчас перед Хельгой.

      Именно это изображение (понукаемое прошлой душой) предложило выпить и поговорить. Именно за этим предложением – послушное тело шагало за