Глаз бури. Екатерина Мурашова

поджал губы. Ряжский возвел глаза к потолку. Зизи опустила ресницы. Лицо баронессы приняло индифферентное выражение. Блюдце не шелохнулось.

      Бедная тетушка, не найдя ни в ком сочувствия (хотя, если бы пригляделась, могла бы заметить его в глазах сына Елены Францевны!), стушевалась и даже чуть было не отдернула руку от блюдца – но тут оно снова задвигалось, и теперь уже Ксения, подавшись вперед, начала громко читать вслух:

      – Н…а…к… на-ка-жи… его… Кого? Кого наказать, маменька?

      Блюдце споткнулось и поползло быстрее, при этом смысла в его ползанье как будто поубавилось:

      – С-м-м-тр… к-н-г…

      Однако, волнуется почтенная Анна Кирилловна, отметил про себя Ряжский.

      – Книгу! – радостно вскрикнула Ксения, и блюдце тут же подтвердило: точно, к-н-и-г-у.

      – Что за книга? Зачем книга?

      Запинаясь и теряя буквы, дух начал объяснять, что и зачем. Свечи, до сих пор горевшие ровно, взялись вдруг трещать и чадить. Понять объяснения было трудно. Рука Ксении, напряженно тянувшаяся к блюдцу, совсем онемела.

      – Не вижу, – прошептала она растерянно, – запуталась…

      – Да вот же, – сказал Ефим. Глянул на мать, будто извиняясь. Ему явно надоело отыскивать в происходящем забавные стороны. И впрямь: сколько можно?

      – Первая книга на нижней полке слева… Так, Константин?

      Ксения перевела быстрый испуганный взгляд с него на Ряжского.

      – Похоже, – кивнул тот, – что там дальше? Ага… страница тринадцать.

      – Четвертое слово в седьмой строке, – сказала Зизи.

      Все снова уставились на блюдце.

      – Так? – спросила Ксения, и блюдце успокоено подтвердило: так! Вслед за чем повторило: «Накажи», – и, доползя до центра пергаменного листа, окончательно замерло.

      Никакие вопросы и призывы уже не могли его оживить. Дух княгини Мещерской покинул собрание.

      Гости, отступив от стола, возвращались понемногу в реальный мир. Со свистящим шорохом свернулся в трубку желтый лист, расписанный буквами и знаками. Свечи, сдвинутые на край стола, горели теперь ярко и мирно, по-домашнему. Иван Илларионович снял очки и протер их мягкой фланелевой тряпочкой. Он чувствовал себя слегка обманутым: спиритический сеанс не оправдал ожиданий. Планировалось свидание с Клеопатрой, а затем с Цезарием Гейстербахским… и что? Разве что книга… Да! Книга!

      – Заглянем же наконец в книгу!

      – Конечно. Сей же час отыщу, – Ряжский, поднявшись, шагнул от стола. Книги помещались в соседней комнате, именуемой кабинетом – якобы хозяин предавался там высокой умственной деятельности. На самом деле горничная ходила туда убирать раз в месяц – чаще-то все равно никто не заглядывал, не стоило и надрываться. Сейчас эта горничная, стоя на пороге гостиной, выслушивала распоряжения хозяйки насчет ужина. Внезапно Ксения прервалась, махнула рукой и обернулась так резко, что по всегдашней своей неуклюжести едва устояла на ногах. Ефим даже сделал