Глаз бури. Екатерина Мурашова

хотя он и премилый…

      – Зизи! – нервный вскрик хозяйки утонул в звоне разбившегося блюдца.

      Тетушка заахала, всплескивая руками – в ужасе перед дурной приметой, господин в очках поспешил заявить, что примета – учитывая специфику предстоящего, – наоборот, очень даже хорошая, леди и джентльмен с легким недоумением переглянулись, молодой человек обескуражено вздохнул:

      – Верно, не стоило поминать… Но согласитесь, право: это ведь было настоящее приключение!

      – С того дня начались все мои беды, – убитым тоном провозгласила хозяйка, без сил опускаясь на стул.

      Леди, которую она по-родственному назвала Зизи, отвела глаза. Ей очень хотелось сказать, что главная беда Ксенички Благоевой – рожденной княжны Мещерской – заключается ни в чем ином, как в самой Ксеничке.

      – Ценю твое благородное молчание, – шепнул ей сосед.

      Баронесса коротко взглянула на сына, и тот поднялся, чтобы позвать горничную.

      Спустя несколько минут, когда осколки были убраны, дамы и господа наконец разместились вокруг стола и приступили к тому, ради чего собрались: общению с потусторонним миром. Блюдце, вынутое из буфета взамен разбитого, закоптили на семи свечах и поместили в самый центр стола. Господин в очках, румянец которого слегка поблек в связи с торжественностью момента, заговорил приглушенно и нараспев:

      – Reginae magnae Cleopatrae spirite, voco ti…

      – Стойте! – внезапно, резко подавшись вперед, прервала его Ксения. Руки присутствующих, потянувшиеся было к блюдцу, замерли.

      – Я решилась, – быстро, опережая вопросы, заявила Ксения, – прошу вас, господа… Иван Илларионович… Нынче мы станем искать другого общества. Клеопатра простит.

      Она откинулась на спинку стула и громко произнесла (голос почти не дрожал):

      – Дух блаженно почившей Анны Мещерской… явись, поговори с дочерью своей! Помоги мне!

      Наступила тишина. Фарфоровое блюдце, над которым застыли, почти не касаясь его, семь ладоней, пришло в движение.

      С тихим шуршаньем оно медленно обернулось вокруг своей оси. Тетушка в кружевах коротко вздохнула, как всхлипнула. Иван Илларионович повел напряженным взглядом на нее, потом на Ксению, потом на блюдце.

      – Маменька, здесь ли… – не справившись таки с голосом, едва слышно прошептала Ксения. Блюдце подтвердило: здесь.

      Дух княгини Мещерской, отлетевший из этого мира шесть лет назад, и впрямь явился, воспарив над трепещущими свечными огоньками. В комнате не стало, впрочем, ни светлее, ни уютнее.

      – Ты… все теперь знаешь. Видишь: нет счастья, нет покоя. Скажи, отчего так?..

      Узкая, в изящных кольцах рука Зизи над блюдцем слегка дернулась. Что за мелодраматизм, в самом деле. Стоило ввязываться в эдакую моветонную глупость. Знала ведь, что с кузины станется… Но – любопытно! И оно ведь движется… ползет?..

      Невольно затаив дыхание, гости смотрели, как блюдце подползает к цепочке готических букв,