Солнечный луч. По ту сторону мечты. Юлия Цыпленкова

потом было поздно: мороз и звери делали свое дело быстро.

      – Верность – добродетель, – важно кивнула я, однако Ашит не поняла последнего слова, произнесенного на моем родном языке. Подумав, я чуть переиначила свою фразу: – Верность – это важно.

      – Истинно, Ашити, – одобрила шаманка.

      Законы у здешних обитателей были так же суровы, как и их земля. И мне как-то предстояло здесь выжить. Хотя оставалась та же возможность перенять у названной матери ремесло шамана, и тогда я должна была оказаться вне законов в поселениях. Правда, это не избавляло от законов Белого Духа, а в его существовании я уже имела честь убедиться лично. И они были еще суровей, чем у его детей. Шаман, нарушивший их, умирал в страшных муках, если не успевал найти себе иного покровителя, а такие тут тоже имелись. Но, как сказала Ашит, месть отступнику никто не отменял. Создатель не прощал предательства. А если Отец не умеет прощать, то откуда взять это искусство его детям?

      – И куда я попала? – с тоской иногда вопрошала я себя, но тут же отмахивалась от сожалений. Что в них толку, если уже ничего не изменишь?

      Ашит выполнила обещание, она начала знакомить меня с травами, которые имелись у нее в изобилии. Рассказывала, какая от чего лечит, и как правильно ее собирать. Я слушала, кивала и понимала, что почти ничего не могу запомнить, потому что моя голова была занята вовсе не травами. Я не была уверена, что хочу одинокой жизни шаманки. Татуировка на лице была сущей мелочью в сравнении с существованием отшельника, судьба которого в служении Белому Духу. Его мир на моих плечах казался ношей, которую я не желала нести. Потому я готова была признать справедливость слов своей матери насчет обучения – душой я к этому была не готова.

      Она, словно читая мои мысли, одобрительно кивала головой и продолжала рассказывать свои истории, знакомя с обитателями земель Белого Духа. Так и протекали день за днем. Даже с Урушем я теперь мало играла, к нашему с ним сожалению, просто времени на забавы почти не оставалось. Моя мать учила меня готовить, рассказывала об узорах на одежде, и что они означают. Это было важно, потому что цвета и элементы узора были сродни паспорту. Глядя на одежду можно было понять, откуда человек родом и какое положение в обществе занимает. Из всего этого я сделала вывод – больше прятать меня не будут. Это даже принесло некоторое волнение и предвкушение от встречи с кем-то, кроме Ашит.

      Однако дни чередовали один другой, а к нам никто не спешил прийти, ни за советом, ни за помощью. А сама шаманка никуда не выбиралась – ей это было не нужно. Ее кладовые были полны, а для общения появилась я, хотя уверена, что и без меня она бы не страдала от одиночества. А вот мне ее одной уже было мало…

      Но было еще кое-что новое – сны. В них начал появляться смысл. Они уже не казались мне метелью, сводившей с ума хаосом образов. Рваные клочья видений вдруг превратились в картинки, которые можно было рассмотреть и вникнуть в то, что они мне показывают. И пусть пока это были лица, казавшиеся