Очень мистические истории. Тери Аболевич

упали на пол.

      – Зараза! – выругался он. – Ключ соскочил.

      Глеб затаил дыхание. Всякое, конечно, бывает. Но отчего тогда противно заныло в груди? Зариб вытер руки о штанину и снова взялся за ключ.

      – Стой, – тихо произнес Глеб. – На выход. Быстро.

      Моргнула лампа и сразу погасла. Входная дверь со скрипом и лязгом закрылась. Что-то зазвенело там, где были трубы. Раздался шорох и треск, зачмокало.

      Глеб почувствовал, как подкосились ноги, он сделал усилие и не стал оборачиваться, пошел к двери. Свет фонаря ткнулся в ржавое железо, за которым должен был следить дворник. Какого хрена? Глеб ударил кулаком. От страха он совсем обессилел и удар вышел слабым.

      – Открой, – вместо крика вырвался сдавленный хрип. – Открывай, сволочь, – последнее слово он простонал. Но что-то подсказывало, что дворник его не слышит. Для него, должно быть, дверь открыта.

      За поворотом чавкало, трещала и лопалась ткань.

      Стиснув зубы, Глеб прижался лбом к холодной двери. Медленно повернул голову, но луч фонаря не поднимал. Слишком страшно было осветить поворот.

      Он не сразу понял, что звуки стихли.

      Пока Олечка варит, мать сыта. Она ведь должна была сдохнуть, отравы хватило бы на крысиную армию. По-прежнему тихо. Глеб постарался унять бешено колотящееся сердце. В прошлый раз его спас звонок Лизы, развеял морок, и дверь удалось открыть. Трясущейся рукой Глеб вытащил телефон, попытался разблокировать экран, получилось только с третьей попытки.

      Зашуршало совсем рядом. Глеб вскинулся, телефон с гулким стуком упал на бетон. В мертвенном свете фонаря стояла фигура. Серая, иссохшая плоть обтягивала сухожилия. Остро топорщились кости. Две длинные, похожие на пустые мятые мешки, груди свесились до живота. Покрытая струпьями кожа отслаивалась и облетала. Рот твари был перемазан кровью, с нижней губы свисал белесый ошметок. В пустых бельмах глазниц читался звериный голод.

      Глеб задрожал, а мать Олечки, шаркая босыми ногами, приблизилась. От нее пахло свежей кровью и немного аммиаком. Глеб даже не вскрикнул, когда острые когти разорвали рубашку и впились в живот. Тело совсем перестало слушаться. Он сполз по стене.

      Посветлело. Сквозь чавканье и урчание прорвались громкие крики и вопли на улице, но Глебу было уже все равно.

      Ольга Поезд

      Тасоом

      Часть первая

      Генри Купер

      Красное табло «пристегнуть ремни» мигало в темноте. Самолет начало трясти и тянуть на левый борт.

      Толчок. Посыпались сумки, разревелся младенец. Кого-то стошнило. Я вцепилась в подлокотники еще сильнее. Поможет ли это?

      Я сидела в самом хвосте самолета, старуха на соседнем сидении молилась.

      Что под нами? Океан? Иллюминаторы зияли черными дырами.

      – Сохраняйте спокойствие, сохраняйте…

      Слова стюардессы заглушил рев двигателей. Люди закричали.

      Меня охватил… стыд.

      Все эти бесполезные дни, суицидальные мысли.

      За что мне стыдно? За них? Или за дикое