Богомолье. Лето Господне. Иван Шмелев

месте свои порядки, а надо покоряться: сам Преподобный привел, худого не должно быть… В сад-то какой попали, в райский!..

      Сад… – и конца не видно. Лужки, березки, цветы, дорожки красным песком усыпаны, зеленые везде скамейки, на грядках виктория краснеет, смородина, крыжовник… – так и горит на солнце, шиповнику сколько хочешь, да все махровый… И вишни, и яблони, и сливы, и еще будто дули… – ну, чего только душа желает. А на лужку, под березой, сидит красивая барышня, вся расшитая по рисункам и в бусах с лентами – все-то на нас поглядывает. Беседка – совсем и не беседка, а будто дачка. Стекла все разноцветные, наличники и подзоры самой затейливой работы, из березы, под светлый лак, звездочками и шашечками, коньками и петушками, хитрыми завитушками, солнышками и рябью… – резное, тонкое.

      Горкин так и сказал:

      – Не беседка, а песенка!

      Стоим – любуемся. А тут Аксенов из-за кустов, словно на наши мысли:

      – Не стесняйтесь, милые, располагайтесь. Самоварчик – когда хотите, харчики с моего стола… А ходить – ходите через калитку, садом, в заборе там, в бузине, прямо на улицу, отпереть скажу… Мальчишка тут при вас будет. Лавки широкие, сенца постелят… будете как у себя дома.

      Позвал барышню из-под березы, показывает на нас ласково так:

      – Ты уж, Манюша, понаблюдай… довольны чтобы были, люди они хорошие. А это, – нам говорит, – внучка моя, хозяйка у меня, надо принять во внимание… она вас ублаготворит. Живите, сколько поживется, с Господом. Сам Преподобный их к нам привел, Манюша… я тебе расскажу потом.

      А тут Домна Панферовна, про Федю:

      – Не подумайте чего, батюшка, – босой-то он… Он хороших родителей, а это он для спасения души так, расслабленному одному лаковые сапоги отдал. А у них в Москве большое бараночное дело и дом богатый…

      Ни с того ни с сего Федя под куст забился, а Аксенов поулыбался только.

      – Я, – говорит, – матушка, и не думаю ничего.

      Погладил нас с Анютой по головке и велел барышне по викторийке нам сорвать.

      – А помыться вам – колодец вон за беседкой. Поосвежитесь после пути-то, закусите… мальчишку сейчас пришлю.

      И пошел. И стало нам всем тут радостно. Домна Панферовна стала тут барышне говорить, какие мы такие и какие у нас дома в Москве. А та нарвала пригоршню красной смородины, потчует:

      – Пожалуйста, не стесняйтесь, кушайте… и сами, сколько хотите, рвите.

      А тут мальчишка, шустрый такой, кричит:

      – А вот и Савка, прислуживать вам… хозяин заправиться велел! А на ужин будет вам лапша с грибами.

      Принес кувшин сухарного квасу со льду, чашку соленых огурцов в капусте и ковригу хлеба, только из печи вынули. А барышня велела, чтобы моченых яблоков нам еще, для прохлаждения. Прямо как в рай попали!

      Учтивая такая, все краснеет и книжкой машет, зубками ее теребит и все-то говорит:

      – Будьте, пожалуйста, как дома… не стесняйтесь.

      Повела нас в беседку и давай нам штучки показывать на полках – овечек, коровок, бабу с коромыслом, пастуха, зайчиков, странников-богомольцев… –