Дневной поезд, или Все ангелы были людьми. Леонид Бежин

же так? Разве такое бывает?

      – Мы получили письмо от незнакомца. Поначалу думали, что это розыгрыш. Но оказалось, что правда. Случайный партнер по преферансу вернул моему мужу карточный долг. А вы?

      – Завтра меня будет ждать катер у берега Финского залива.

      Герман Прохорович сказал об этом так, словно это объяснение было исчерпывающим и никаких добавлений к нему не требовалось. Поэтому собеседники с пониманием кивнули и больше его ни о чем не спросили. Только Жанна, наклонившись к нему сверху, шепнула:

      – Простите, а Фуртвенглер – это комик или цирковой жонглер?

      – Вообще-то, немецкий дирижер. Впрочем, как вам будет угодно, – таким же шепотом ответил он.

      Добролюбов

      Четвертое место долго пустовало, пока наконец его не занял молодой человек в клетчатой ковбойке бродяги-геолога, круглых добролюбовских очках, постоянно сползавших с носа, так что их приходилось поправлять одним и тем же привычным тычком двух пальцев, при окладистой бородке и несколько нелепом оранжевом галстуке, хотя и без пиджака (галстук без пиджака тогда носили редко).

      Пиджак он, впрочем, держал перекинутым через руку, как плохо вышколенный официант держит салфетку.

      Все трое, и прежде всего Герман Прохорович, мысленно его так и окрестили – Добролюбов и в каком-то смысле оказались правы, как показало дальнейшее.

      (Хотя следует заметить, что наряду с этим всем известным Добролюбовым, Николаем Александровичем, рано умершим борцом против крепостничества и самодержавия, блеснувшим в русской литературе, как луч света в темном царстве, был и другой Добролюбов. И этот другой, аккурат Александр Михайлович, – поэт, баловавшийся опиумом, опрощенец, бесприютный скиталец, глава секты подобных себе «добролюбовцев» и вообще загадочная личность.)

      Забравшись к себе на полку, молодой человек раскрыл маленькую книжечку явно дореволюционного издания и погрузился в чтение, хотя было заметно, что он знает эту книжечку почти наизусть и может процитировать с любой страницы.

      – Однако хорошо бы чаю, – сказал Герман Прохорович, и его слова при молчании всех остальных воспринимались как косвенное обращение к вновь прибывшему – с тем, чтобы тот обратил внимание на то, что он в купе не один, и хотя бы из вежливости назвал себя.

      Молодой человек верно понял это невысказанное, но слишком явное пожелание.

      – Тут все уже, похоже, познакомились. В таком случае и я представлюсь. С вашего позволения, Добролюбов. – Он оторвался от книжечки в ожидании, что его имя вызовет ряд привычных и изрядно надоевших ему вопросов, на которые волей-неволей придется отвечать.

      – Позволяем, позволяем, – возликовал Герман Прохорович, неизвестно чему обрадовавшись, а скорее просто решив воспользоваться случаем, чтобы отвлечься от одолевавших его тоскливых мыслей. – Но только уточните, пожалуйста, какому Добролюбову вы, так сказать, наследуете. Ведь их, Добролюбовых-то, было по крайней мере двое – Николай Александрович и Александр Михайлович. Оба весьма достойные