Пьяная Россия. Том третий. Элеонора Кременская

преодолеть слабость тела и почти самостоятельно добрести до койки.

      От двери ему аплодировали молодые ученые, прорвавшиеся в числе других врачей, сбежавшихся на чудо воскрешения из мертвых, в палату.

      – Кажется, эксперимент удался! – прошептал Колесников, забываясь тяжким сном.

      – Какой эксперимент? – хищно вскинулся на ученых, доктор.

      Ему объяснили.

      6

      Прошел день, два и Анатолия Сергеевича было не узнать. Он ходил, говорил тихо, но внятно. Дочь его, Вера следила круглыми, заплаканными, но абсолютно счастливыми глазами за передвижениями отца. Ученые вместе с доктором не отставали и беспрестанно докучали профессору своими измерениями, выстукиваниями и анализами.

      Анатолий Сергеевич, между тем, наслаждался жизнью и самостоятельно выходил в сад, где ему каркала ворона и, где посреди асфальтовых дорожек, деревянных скамеечек можно было встретить редких пациентов, что держались на ногах. Случаи с колясками-инвалидками не про Россию да и таких средств передвижения, как инвалидные коляски Колесников что-то не наблюдал, разве каталки или как говорили медики – трупоперевозки, но кто же из больных, будучи в трезвом уме и ясной памяти добровольно согласиться лечь на них, даже если речь пойдет всего-навсего о прогулке по саду.

      Жалея лежачих больных, Колесников прогуливался, опираясь на плечи своих друзей, молодых ученых. Изредка вел беседы на научные темы и, отдыхая на скамейке, с наслаждением подставлял лицо теплым лучам летнего солнышка, с трудом прорывающегося сквозь плотную листву скученно растущих деревьев.

      – Это чудо какое-то! – однажды плакала над ним, Вера.

      Она вообще стала необычайно сварлива и напугана. Ожидание большой беды так и плескалось в ее больших выпученных глазах.

      – Ну, ну, не стоит расстраиваться! – покровительственно похлопал ее по плечу, Колесников и прищурился, вглядываясь.

      Он плохо видел вдаль, но очков не носил, предпочитая разглядывать мир немного размытым. Кто-то торопливо шел по дорожке, явно стараясь поскорее приблизиться к нему.

      Не зная от чего, но Колесников содрогнулся, выпрямился, а в следующее мгновение подскочил, вскакивая со скамейки.

      – Папа, что с тобой? – вскрикнула Вера.

      Перед Анатолием Сергеевичем стоял внук, Сергей. В тюремной робе, маленький, тщедушный, больной, он вызвал у Колесникова массу противоречивых чувств.

      – Борешься со старухой? – подмигнул ему Сергей.

      – Что еще за старуха! – разгневался Анатолий Сергеевич, думая, что внук так нелестно отзывается о своей матери.

      – Смертью! – пояснил тут Сергей.

      Анатолий Сергеевич упал обратно, на скамейку, не спуская глаз с внука.

      Дочь что-то кричала, но Колесников не слышал, до него не доходило ни одного ее слова.

      – Откуда ты? – спросил он у внука.

      – Зарезали меня в зоне, – деловито доложил Сергей, присаживаясь рядом.

      – Кто? – сразу поверил, что зарезали,