Разочарования Клары Бабосюк. Сергей Ледовских

стресс. Отпуск с ним – вечная нервотрёпка… Слушай, я глянула – он же не взял с собой ни одной запасной пары носков! Он что, нервничал, блефовал?

      – Все мужчины, когда уходят от семьи, немного нервничают – обычное дело. Я бы тоже нервничала.

      – Боже, откуда ты всё знаешь? У вас это что, по литературе проходят?

      – Нет, по природоведению. У мужчин своя природа, у женщин своя. Женщины – это луг, ромашки, запах скошенной травы, речка – один берег крутой, другой пологий, – роса, сверчки, тополя, звёздное небо, Млечный Путь. Мужчины – это пруд, круглый и мелкий; на поверхность пруда изредка кверху пузом всплывает аллигатор, нервно дёргает задней лапой, всхлипывает и нюхает кувшинку; на берегу в беспорядке, там и сям, растут кокосовые и банановые пальмы, лопухи и папоротники; облачно, сухо, порывами дует ветер, вздымает пыль и портит причёску…

      – Твои фантазии меня пугают. Дай мне честное слово, что не будешь с ним секретничать, когда он наконец позвонит. И передай ему, чтоб не забывал пить свой Солутан с тёплым молоком.

      – Передам. Устала я с вами… Я, может быть, тоже уйду.

      – Куда?! Ну куда ты уйдёшь?! К Олегычу твоему непутёвому с его Еленой Нелюдимовной? Школу сначала закончи, пальма кокосовая! И в кого ты такая вымахала?

      – Акселерация, что в переводе с английского означает – ускорение, перестройка, новое мышление. Вы с ним точно не ругались накануне?

      – Ну, нет же! Говорю тебе…

      – По-моему, ты паришь мне мозги, мамуся, я чувствую.

      – Это утюг парит.

      – Нет, это невесомость уже образовалась от твоего вранья – вот, утюг взмыл и парит.

      – Прекрати разговаривать с матерью в таком тоне!

      – Мамуся, можно тысячу раз сказать человеку, что он лопух, без всякого видимого результата. В тысяча первый раз человек вдруг обижается, собирает вещи и уходит.

      – Может, он к маме своей уехал? Позвони, а? Мне всё же неудобно сейчас беспокоить. Вот, скажет, довела, зараза, Ивасика моего.

      – Послушай, в свете последних событий, скажи откровенно, если бы я по паспорту оказалась «Марией Петровной Тимофеевой», легче бы тебе было жить сейчас?

      – Тьфу ты! Что ж ты несёшь?! Ты хоть знаешь, каким забулдыгой оказался этот Тимофеев?

      – Я-то знаю. Это он таким оказался без тебя на жизненном пути. А с тобой-то он уж зацвёл бы, зарумянился.

      – Я не пойму, ты серьёзно или издеваешься?! Пойди лучше позвони бабушке своей, очень тебя прошу!

      – Там у них ночь уже. Зачем пугать? Я позвоню завтра, если твой Смирнов к тому времени не проголодается и не вернётся.

      – Н-да-а, Тимофеев. Он, между прочим, далеко бы пошёл, если б не развал в партии и государстве.

      – Плохому политику всегда партбилет мешает. Знаешь такую пословицу?

      – Как сказать… Вот, Марик был Розенталь, брюнет, красавец! Тому никогда ничего не мешало. Он сейчас, говорят, в Америке заместителем исполнительного директора…

      Клара вдруг взвизгнула каким-то неестественным