Кисть и пистолет. Мое сердце пусто. Александр Койфман

двадцать лет. К несчастью, Господь не дал им детей, да и немногочисленных близких родственников она похоронила. После этих слов она всегда прикладывала платочек к глазам. Но я точно знала, что слезы у Ребекки высохли много лет назад. Рассказав одну или две истории из своей жизни, Ребекка уходила в спальню, а я продолжала рисовать или читать книгу.

      Однажды Рива принесла шкатулку. В ней, помимо нескольких золотых и серебряных колец, сережек и брошей, оказалась перламутровая коробочка. Меня поразило, как изменилось лицо Ребекки, когда она открывала ее. Мечтательное выражение, так непохожее на обычную ее сдержанность. В коробочке оказался комплект украшений: колье, серьги и кольцо. Ребекка вынимала по очереди каждое из них, подносила ко мне на своей сухой ладошке:

      – Это бриллиантовое колье и серьги Моше преподнес мне на пятилетие нашей свадьбы, когда стал хозяином фирмы, а кольцо подарил еще перед свадьбой.

      Колье было белого золота, с пятью подвесками, на которых сияли прозрачные камни. На средней, помимо крупного прозрачного камня, был еще и небольшой зеленый. В головке кольца помещался на четырех ножках сверкающий прозрачный камень, а серьги украшены, помимо прозрачных камней, маленькими зелеными. Я никогда не видела подобной красоты.

      Да, никогда не видела бриллиантов, но по виду Ребекки поняла, что они ей дороги не только своей стоимостью, но и воспоминаниями о счастливой молодости, о муже. Конечно, я восхищалась ее «игрушками», но тут же отметила про себя, что подобного комплекта у меня не будет никогда. Да и не нужны мне дорогие украшения.

      Странные отношения установились с Биллом. Ему двадцать семь лет, женат, но детей нет. Непонятно, как супруга постоянно отпускает его вечерами из дома. Он всегда либо сидит в небольшом баре на Бродвее, либо заглядывает к знакомым. Впрочем, он упомянул, что у его жены своя компания. Ко мне заходит каждую субботу вечером. Почему именно в субботу, не знаю. Но Ребекка к субботе обязательно заказывает у Флоренс пирог, так что вечер субботы для нее двойной праздник, ведь Билл тоже внимательно слушает ее. После субботнего чая мы с Биллом обычно уходим в гостевую, и он рассматривает все, что я нарисовала за неделю. Ему не очень нравится мой стиль, но он честно указывает только на мои ошибки, не навязывая свой путь. Пару раз пыталась расспросить его о жене, но он отмалчивался или отделывался двумя-тремя фразами.

      С очередных получек купила все для работы маслом, мне ведь почти негде тратить деньги: питаюсь бесплатно в кафе у Флоренс, за жилье плачу, я уже писала это, смешные деньги. Может быть, не все – некоторые краски очень дорогие, но мне пока вполне достаточно. Пару наиболее приличных, на мой взгляд, акварелей пыталась повторить в масле. Получалось плохо: все же это совсем разная техника. Поэтому в одну из суббот пришла в «свой» парк тяжело нагруженная, ставила эксперимент. Нарисовала первый этюд в масле, потом долго смотрела дома – ничего похожего на то, что видела в парке. Вялые цвета, не та зелень, все не такое, как в природе. Еще несколько раз