Орлы Наполеона. Александр Григорьевич Домовец

так. Я же говорю, что без благоволения императора это было бы невозможно. Разумеется, Белозёров талантливый художник, известный портретист и так далее. Но главное, – протекция Александра.

      – Что ещё о нём известно?

      – Честен, храбр, прямодушен. В обществе уважаем. Любящий муж и отец трёх сыновей. В молодости окончил военное училище, после чего некоторое время служил в гусарском полку в чине поручика. В отставку вышел рано и всецело занялся живописью. Прошёл двухлетнюю стажировку в Италии от академии художеств. По возвращении домой быстро выдвинулся в число ведущих российских мастеров.

      – Постойте… Учёба в Италии, говорите?

      – Именно так.

      – Но ведь, насколько известно, от академии там стажируются считаные люди. Это серьёзная привилегия, кстати, довольно обременительная для казны.

      – Думаю, что да.

      – Каким же образом отставной поручик, ничем себя ещё не проявивший, удостоился такой чести?

      – Вероятно, своим несомненным талантом.

      – Талантливых людей немало, а казённых денег на всех не хватает. Опять-таки, назначение президентом… Действительно, можно с уверенностью предположить личную протекцию императора. А значит, некие особые отношения между Белозёровым и Александром. Чертовски интересно. Знать бы, на чём они основаны, кроме таланта художника.

      – Я тоже об этом думал. В смысле, об особых отношениях. И мне кажется, что это обстоятельство делает кандидатуру Белозёрова для нас ещё интереснее.

      Младший из собеседников поднялся, разлил коньяк и протянул рюмку старшему.

      – Благодарю.

      Старший задумчиво поднёс рюмку к выцветшим, морщинистым губам, вдохнул благородный аромат. Сказал мечтательно:

      – Божественный напиток! Нырнуть бы в глубь веков, найти того винодела, кто его придумал, и обнять…

      – Так что с Белозёровым? – напомнил младший.

      Старший выдержал паузу.

      – Убедили, – твёрдо сказал наконец. – Его кандидатуру я поддержу. И за это можно выпить.

      Отхлебнув, поставил рюмку на столик и наклонился к молодому собеседнику. Обронил:

      – Действуйте.

      Глава вторая

      Пожелав Сергею провала его парижской выставки, Звездилов ткнул в больное место. Не будем скрывать: Белозёров (признанный мастер!) сейчас волновался, словно новобранец перед первым сражением. Его полотна, созданные в традициях классической живописи, – как примет их Париж, переживающий страстное увлечение новыми веяниями?

      Импрессионисты смело экспериментировали и с формой, и с цветом. Размытые очертания фигур и предметов, грубый мазок, эксцентричный колорит… нет, до таких высот Сергею было далеко. Да он к ним и не стремился. Ренуару и Моне он предпочитал Тициана и Боттичелли. Для себя он раз и навсегда выбрал традиционную манеру. Хотя и признавал безусловное право художника на собственный стиль.

      Самое интересное, что ещё месяц назад о выставке своих работ в Париже он и не думал. Всё изменило неожиданное приглашение к Победоносцеву.

      Их