Орлы Наполеона. Александр Григорьевич Домовец

было бы никакого поражения. С кем вышел император? По чести сказать, не войско, а сборище новобранцев. Старой гвардии там и половины не было. Англичане с пруссаками просто завалили её своими тушами, будь они прокляты!..

      Гурго кивком поблагодарил графа за поддержку и продолжал, – негромко, с силой:

      – Императора уже нет, и дело его погибло. Наше общее дело! Мы все дрались за величие и процветание Франции, чёрт возьми… Но мы можем всё начать сначала, слышите?

      – «Мы» – это кто? – хмуро переспросил Бертран после паузы.

      – Все, кто воевал под знамёнами императора! – горячо воскликнул Гурго. – Кто в его время разбогател, купил дворянскую или церковную землю, открыл своё дело. Кто получил из его рук награды, чины и звания. Кто протестует против реставрации Бурбонов, которые всё это отнимут. Таких во Франции миллионы. Понимаешь ли ты, Бертран, какая это сила? Она может отомстить за императора и продолжить его дело.

      На дворе пронзительно взвизгнул ветер. Его мощный порыв проник в комнату сквозь плотно закрытые окна, и пламя свечей затрепетало. Бертран вздрогнул, – то ли от невольного страха перед разгулом стихии, то ли от страстных слов генерала.

      – Сила… – повторил он задумчиво. – Нет, Гурго. Сила не в миллионах – в их сплочённости и единстве. А эти люди разобщены. Пока Францией правил император, нация жила в его кулаке. И нам всё было по плечу. Но Бонапарт умер.

      – Зато жива Франция и бонапартисты, – возразил Гурго. – Что касается сплочённости и единства… да, ты прав, Бертран, тут есть над чем подумать. – Помолчал. Прислонившись спиной к стене, добавил спокойно: – Хотя, собственно, всё уже продумано.

      Бертран с Монтолоном переглянулись. Положительно, Гурго сегодня их удивлял.

      – Мы не понимаем тебя, Гурго, – мягко сказал Монтолон. – Ты говоришь загадками. Отомстить за императора, продолжить его дело… Такими словами не бросаются. Объяснись.

      Вместо ответа генерал подошёл к столу и положил на бордовую скатерть сложенные листы бумаги, извлечённые из внутреннего кармана мундира. Раскрыл и тщательно разгладил сгибы.

      – Этот документ мне передал час назад Лас-Каз, – произнёс он.

      – Что это? – быстро спросил Бертран.

      – Это секретное дополнение к завещанию императора. Он продиктовал его за несколько часов до смерти.

      – А кому адресовано?

      – Трём генералам, последовавшим за ним в ссылку: Бертрану, Монтолону и Гурго. Нам. Там написано. Читайте.

      Не присаживаясь, плечом к плечу, затаив дыхание, Бертран и Монтолон принялись читать листы, исписанные ровным красивым почерком Лас-Каза. Гурго терпеливо ждал, зорко наблюдая за реакцией. Она не заставила себя ждать.

      – Невероятно! – в смятении сказал Бертран, поднимая голову и растерянно глядя на Гурго. – Как будто услышал его голос…

      – В сущности, целый план, – пробормотал Монтолон. Проведя рукой по лицу, добавил с тоской: – Господи, какой великий человек ушёл… Чтобы вот так, умирая в муках, думать о Франции, прозревать сквозь десятилетия…

      – Это