Всё о Кыше, Двухпортфелях и весёлых каникулах. Юз Алешковский

Павловна, продолжайте занятия. Мы с Сероглазовым зайдём ко мне в кабинет… Всем! Живо по классам! – сказал завуч, и всех как ветром сдуло из коридора.

      Миска всё ещё стояла на подоконнике и шипела тихо-тихо, как проколотый футбольный мяч.

      Мы с завучем остались одни в пустом огромном коридоре. Кыш внимательно смотрел на завуча, забыв про кошку. Он понимал, что завуч опасней для него и для меня, чем кошка, и собирался зарычать. А завуч смотрел на Кыша и на меня.

      Потом мы зашли к нему в кабинет. Завуч сел за стол, долго думал и спросил:

      – Тебе, Сероглазов, нравится учиться в школе?

      – Сначала не нравилось, а теперь… ничего… нравится, – сказал я, решив с этой минуты ничего и никого всю жизнь не бояться.

      – А ты знаешь, что у тебя испытательный срок?

      – У всех у нас испытательный срок, – сказал я, нарочно вздохнув поглубже.

      – У кого это – у всех? – спросил завуч. – У меня, например, нет испытательного срока.

      – Кышу моя мама назначила испытание на неделю… и если вы скажете… его исключат… то есть выгонят от нас… Не говорите… Я больше не буду! – попросил я.

      – Так… так. Значит, у вас обоих испытательный срок? Тем более и ты, и он должны быть образцом поведения. А что мы видим? Один приносит второго в класс, а второй нападает на беззащитную кошку. И оба срывают урок. Зачем ты его принёс?

      В кабинете завуч был совсем не такой страшный, как в коридоре. Он ждал моего ответа, постукивая карандашом по столу.

      Я подумал, что если рассказать всю правду, то может попасть Снежке. Ведь я только проспорил желание, а само-то желание придумала она, а не я. Врать завучу мне не хотелось, а что делать, я не знал.

      Я стоял и помалкивал, а завуч ждал и постукивал карандашом по столу. И страшней всего было то, что я ничего не мог придумать лучше правды.

      Вдруг раздался стук в дверь.

      – Войдите! – сердито сказал завуч, и в кабинет неожиданно вошла Снежка.

      Лицо у неё было заплаканное, нос распух, а красный бантик на косичке совсем потемнел. Снежка с горя изжевала его, как Кыш – папин галстук.

      «И она тоже что-то натворила?» – подумал я.

      Но Снежка быстро затараторила, что Вета Павловна разрешила ей пойти и рассказать, как всё получилось. А всё началось с того, что не надо было есть на уроке рыбу-саблю и спорить. Для того чтобы проверить, смелый я или трус. Тогда я не принёс бы в школу щенка. Но теперь-то уж, заверила Снежка завуча, мы на всю жизнь запомним, что такое дисциплина, и не будем спорить на уроках…

      «Ну, Снежка! Вот настоящий друг!» Я уж думал сказать: «Прощай, родная турбаза! И Вета Павловна, и завуч, и директор!» А она спасла меня, как сенбернар в горах из-под целой лавины!

      – Вы осознали свои поступки? – спросил завуч со слезами на глазах. Он перед этим вопросом долго кашлял.

      – Да! – хором ответили мы.

      – Идите на урок. Щенок останется здесь, – сказал завуч. – Не бойся. Я его не съем. После урока отведёшь его домой.

      – А знаете, что он у вас тут наделает? – спросил я и вкратце объяснил завучу