Сто первый километр. Эдуард Хруцкий

случилось за эти годы. Погиб в сорок седьмом Сережа Серебровский. Его с несколькими оперативниками окружили в деревне под Бродами бандеровцы. Хотели взять живым. Сережа отстреливался, а последний патрон приберег для себя. Так погиб его ближайший друг, веселый и отважный человек. Год всего покрасовался он в брюках с лампасами.

      Сережа Белов в сорок шестом ушел из милиции, окончил аспирантуру, защитил диссертацию, теперь работает преподавателем в юридическом институте.

      Умер от сердечного приступа верный шофер Быков, схоронили его на Ваганьковском, рядом с могилой Вани Шарапова…

      – Дяденька!

      Детский голос разорвал хрупкую ткань воспоминаний. Перед Даниловым стоял коротко стриженный пацан в сатиновых шароварах и майке.

      – Тебе чего, сынок?

      – Сколько время?

      Данилов по привычке хотел ответить: «Пятнадцать тридцать», но спохватился и сказал:

      – Полчетвертого.

      – Спасибо.

      Пацан опрометью помчался, режа сквер наискось, к кинотеатру «Смена».

      А у него оставалось еще полчаса до встречи со старым другом. Предстояли не просто посиделки за рюмкой водки, а серьезный разговор, который должен определить дальнейшую жизнь Данилова.

      И все случилось вчера. Внезапно и жестоко. Словно чья-то злая рука перечеркнула сразу всю его жизнь.

      Там, в прошлом, остались его работа и заслуги. А в настоящем практически ничего.

* * *

      Партсобрание начиналось в семнадцать часов, Данилов закончил дела на пятнадцать минут раньше и вышел в коридор.

      – Иван Александрович, – подошел к нему Самохин, – мне Витька Теплов – он же член парткома – только что сказал, что на вас телегу катят.

      – Какую телегу?

      – Не знаю, Иван Александрович, но будьте готовы. Сегодня новый первый зам московской милиции назначен.

      – Кто?

      – Комиссар госбезопасности третьего ранга Муравьев.

      – Игорь?

      – Это он раньше Игорем был, а нынче – Игорь Сергеевич.

      Собрание началось обычно. Сажин, который тоже носил генеральские погоны, зачитал обычный доклад о заботе Вождя, которую он проявляет к органам, и о потере бдительности некоторыми сотрудниками управления.

      В прениях отбарабанили свои выступления несколько штатных ораторов. Говорили о бдительности, которая стала оружием в их повседневной жизни, о чистоте чекистских кадров, о происках англо-американского империализма, о кровавой клике Тито – Ранковича.

      Данилов сидел во втором ряду и рассматривал президиум. Игорь Муравьев выглядел весьма авантажно. Судя по всему, он давно уже привык к подобным заседаниям и к своей роли в них.

      На людей, сидящих перед ним, он не смотрел, хотя глядел в зал. Он уже усвоил руководящий взгляд – поверх голов, словно перед ним никого не было.

      После прений сделали перерыв, и все радостно побежали курить.

      К Данилову подошел Никитин:

      – Они вас, Иван Александрович, размазать хотят. Но мы, опера, выступим за вас.

      – Поверь,