Страх. Эдуард Хруцкий

довоенный. Изменилась Москва. Сергей вспоминал май прошлого года, не таким еще был город, чувствовалось в нем нечто прифронтовое. А сегодня народ стал веселее, увереннее. Карточки отоваривают обильнее, женщины надели яркие платья, да и мужчины скинули френчи и гимнастерки, щеголяют в довоенных костюмах.

      Вот на Пушкинской во всех домах соскоблили бумажные кресты со стекол. Правда, жестяные выводы для труб буржуек еще остались.

      Город еще был военным, но уже не прифронтовым. На остановке у кинотеатра «Центральный» народу было не много. Но он пропустил двенадцатый троллейбус, потому что за ним шел двадцатый, двухэтажный. Сергей забрался в верхний салон, сел у окна, и поплыла Москва мимо окон.

      Улица Горького приняла подобающий вид. Убрали мешки с песком из магазинных витрин, вымыли стекла, и они сияли на солнце забытой мирной чистотой.

      У Театра кукол, на Маяковской, стояла очередь за билетами. Сергей посмотрел налево и увидел толпу у входа в Оперетту. В Москву вернулись все театры, и люди часами простаивали в очередях, чтобы попасть вечером в иной, радостный, выдуманный мир, в котором были и любовь, и коварство, но обязательно счастливый конец. На три часа забыты тесные коммуналки, неустроенность военного быта, карточки, ордера, литеры, изнурительный многочасовой труд.

      У Белорусского вокзала троллейбус на несколько минут остановился. Путь перегородила дровяная платформа, в которую были запряжены две хилые лошади. Возчик и милиционеры в орудовской форме никак не могли стащить с места коней, напуганных проехавшей газогенераторной полуторкой.

      Наконец с помощью прохожих коней удалось заставить оттянуть платформу, и троллейбус благополучно проехал.

* * *

      Сергей вышел из троллейбуса у Клуба летчиков. Прошел несколько метров и увидел надпись «Ателье». В большой приемной ожидало своей очереди достаточно много народу. Из примерочных кабинок доносились голоса клиентов и портных, на столах лежали довоенные затрепанные журналы мод, пахло раскаленными утюгами и лежалой материей.

      Сергей подождал, когда освободится приемщица, и, наклонившись к столу, сказал тихо:

      – Я из милиции, мне нужна товарищ Головня.

      – Наталья Николаевна?

      – Именно.

      – А вон дверь видите? Прямо туда, она там работает.

      Белов постучал, не получил ответа и толкнул дверь.

      В большой комнате на столе были разложены странно нарезанные бумаги, над которыми, словно конструктор над чертежами, склонилась красивая блондинка в синем халате с кружевным белым воротничком, надетым на платье.

      – Вы ко мне? – спросила она, не поднимая глаз.

      – Да.

      – Вы из Дома моделей?

      – Нет, я из милиции.

      Головня выпрямилась:

      – Мило. Вы что, наш новый участковый?

      – Нет, я из МУРа. Старший лейтенант Белов.

      – А я-то вам зачем?

      – Надо поговорить.

      – Ну что ж, – Головня села на диван, закинула ногу на ногу, закурила, – слушаю вас.