Россия, кровью умытая. Артём Весёлый

Севрюгин на спор зараз десять фунтов колбасы да каравай хлеба смял и не охнул, покатался по траве, и вся недолга.

      – Ну, это ты, друг, врешь.

      – Я?.. Вру?..

      – Хотя бы и так, – говорит фельдшер, – то твой Севрюгин, а то образованный человек: в нем кишка тоньше, чуть ты ее понатужь, и готово.

      Поспорили они на полтинник.

      Давится Два Аршина с Шапкой, но жует, а у нас уже и сердце отошло, краснословим, ржем – зубов не покрываем:

      – Скусно, поди, в охотку-то.

      – С верхом черпай.

      – Рой до дна.

      – Отгребайся, дядя, ложкой-то, отгребайся, до берегу недалеко.

      – Ложка у него титова…

      Выел начальник кашу и ложку облизал.

      – Хороша? – спрашиваем. – Еще не подложить ли?

      – Не каша – разлука, – отвечает он, обливаясь слезами.

      – Помни нашу науку.

      – Каюсь, братцы.

      Приняли его под руки и, обсыпая неприятными словами, на гауптвахту повели.

      Заодно думали и каптера Дуню постращать, да не нашли, унюхал и скрылся.

      Расходимся по землянкам.

      – В частях кругом пошло блужденье, – говорит разведчик Василий Бровко, – пора войне поломаться.

      – Пора, пора…

      – Надысь, слышь, Самурский полк снялся с позиции и самовольно в тыл ушел.

      – Астраханцы тоже поговаривали…

      – К зиме, поди-ка, ни одной русской ноги тут не останется.

      – Народ у нас недружный, у каждого глотка-то, как рукав пожарный, крику много, а делов на копейку… Держись мы дружнее, давно бы дома с бабами спали.

      – Твоим бы, Кузя, задом из досок гвозди дергать…

      – Разбежимся все, кто же будет фронт держать? – спросил кадровый солдат Зарубалов.

      – Аллах с ним, с фронтом.

      – А Расея?

      – Это не нашего ума дело… У Расеи жалельщики найдутся, мало ли их по тылам прячется…

      – Живут, твари, с полагоря.

      – Жалко, Кавказ пропадет, сколько тут наших могилок пораскидано…

      – Побитых не вернешь, а грузинцев с армянами жалеть нечего, пускай сами обороняются, коли им турки не милы.

      – Чего тут сидеть, мертвых караулить…

      – Выслать бы своих шпионов в Россию и узнать, кто там кричит: «Война без конца», – того бы за щетину да в окопы… Или половина остаемся и воюем один за двух, а половина с оружием идем по всему государству из края в край, колем и режем, стреляем и вешаем всех сверстников царизма и, разделив по совести землю и леса, фабрики и заводы, возвращаемся сюда на смену…

      – Кабы ты, Миша, заместо Керенского в креслах сидел да приказы писал, вот бы мы наворочали делов…

      Взводный Елисеев вспомнил Половцева и перекрестился:

      – Хороший был командир, царство ему небесное, вечный покой…

      – Все они, псы, хороши, – говорю, – не знать бы их никогда…

      Мученый и маленький ефрейтор Точилкин боязливо оглянулся и сказал:

      – Удохать мы его удохали, а не вышло бы тут, братцы, какого рикошета?

      Когда убивали начальника, Точилкин в сторонку отбежал: крови видеть не мог после того, как однажды побывал