Во славу Блистательного Дома. Эльберд Гаглоев

пояснил, с задержкой и некоторой издевкой. Дело в том, что одеяния из кожи огнистых змеев при своей весьма высокой ценности указывали, причем совершенно недвусмысленно, на принадлежность к братству вольных воителей, не странствующих, а именно вольных, то бишь, наемников. А с сообществом этим, как, впрочем, и со многими другими, цех студиозусов пребывал в весьма сложных взаимоотношениях. Нет, конечно, прецеденты случались. И наемники в студенты уходили, и студенты по излишней живости характера плащ странствий надевали. Случались прецеденты. Но вот так вот нахально, в студенческий кабак... Моветон. И если я в своем френчике еще как-то укладывался в мироощущения окружающих, то шикарный длинный плащ Хамыца очень быстро заделался целью весьма-таки проказливых взоров. А как известно, шутит студенчество порой скверно.

      – Ах, посмотрите, конт, как огромен этот свирепый наемник, – раздалось вдруг за соседним столом. И говорит кто, не поймешь: те, кто на нас глядит, доброжелательные все такие, отнюдь не испуганные. Те, что спиной к нам сидят, не вертятся.

      – А меч, а меч! – Спокойно сидевший до этого Хамыц вдруг прислушался и напрягся. Ощутимо. Он, похоже, больше людей, что спокойно перемещаться мешали, только тех, кто его оружие критиковал, недолюбливал.

      – Прекрасен, прекрасен! – заворковали на несколько голосов. Хамыц расслабился.

      – Кто?

      – И меч, и наемник, – шаловливо вынесли резюме соседи.

      – А плеч разворот? Да, плеч разворот! А волосы до плеч? Да, волосы до плеч.

      Признаюсь, за все время нашего путешествия я так и не понял, когда мой вечноулыбающийся предок шутит, а когда говорит серьезно. Вот и сейчас, одарив широченной улыбкой пробегающую мимо нашего стола симпатичную официантку, он вдруг поинтересовался:

      – Прости, алдар, не скажешь ли, сколь вольны нравы в этой стране?

      Я пожал плечами.

      – Ведь сколь странно, что в заведении, где еду подают, столь милые девицы. – А куртуазности он у Унго набрался, набрался. Пробегающая в обратном направлении официантка, молоденькая, милая такая, не поленилась оглянуться и одарить обаятельного великана приятнейшей улыбкой.

      – ...слышать голоса тех, кто женщинам предпочитает мужчин... – За соседним столом вдруг ворковать перестали. – Когда я был в стране Рум, там встречались люди как мужчины внешне, но сами мужчинам отдавались. – За соседним столом установилась тишина. – Правда, – философски закончил студент, – сколько стран, столько и нравов.

      С трудом сдерживая улыбку, я был вынужден согласиться:

      – Ты прав, брат мой.

      Один из сидевших к нам спиной не встал на ноги. Взлетел. Развернулся.

      – Да что он себе позволяет! – взвыл он. – Поединок!

      Хамыц развернулся неторопливо. Приложил ладонь к уху. Причем оказалась она в опасной близости от рукояти меча.

      – Ты говоришь, что?

      Из-за других столов послышались смешки.

      Юноша с односторонним чувством юмора