Чудак из пятого «Б». Повести и рассказы. Владимир Железников

потом я почему-то не вытерпел и незаметно выскользнул из класса, чтобы Сашка и Настя не догадались.

      И представьте, не зря. Когда я прибежал в первый «А», то Генка Костиков на виду у всех продолжал дубасить неуклюжего толстяка Гогу Бунятова. Тот, видите ли, обозвал Генку «дворником», потому что он помогал матери подметать улицу.

      По-моему, Генка лупил его за дело, и поэтому я растащил их не сразу, а когда Гога стал уж очень вопить.

      – Что же ты? – сказал я Гоге. – Разве не знаешь, что все люди равны?

      – Знаю, – ответил Гога. – Он первый начал дразниться «толстяком» и хлопнул меня по животу. А я крикнул на него без злобы, а он стал меня дубасить.

      Тут мои воспоминания были прерваны, потому что в пионерскую комнату, в которой я сидел и ждал Нину, чтобы вручить ей заявление об отставке, вошла Наташка.

      Я подскочил на стуле и сказал себе: «Осторожно, преследование продолжается». Тем более что за Наташкой бочком протиснулись Толя и Гога.

      – Привет! – изображая радость, сказал я. Они недружно ответили. Конечно, они пришли из-за меня к Нине, а тут я, собственной персоной.

      – Ты Нину ждешь? – спросила находчивая Наташка.

      – Нину, – ответил я. – А что?

      – Ничего, – ответила Наташка. А у самой голос задрожал, но она все же нашла в себе мужество сознаться: – И мы к Нине.

      Они стояли рядком, напротив меня, и не знали, что делать.

      – Садись, – сказал я. – Будем ждать вместе.

      – Конечно, – сказал Толя. – Вместе всегда веселей. – И взгромоздился на стул. Наташка с Гогой тоже сели.

      Помолчали. Они за мной следили исподтишка, но я все прекрасно видел: как они переглядывались, как ободряли друг друга, как подталкивали для беседы.

      – А у меня зуб больше не болит, – сказал Гога.

      Дело в том, что я его вчера водил к зубному врачу.

      У них там дома все были заняты. Я хотел спросить у Гоги, отчего это он так вопил у врача, потом решил, что при всех не стоит.

      – Боря, а как ты думаешь, Нина скоро придет? – спросила Наташка. – А то я сегодня дежурная.

      – Не знаю, – ответил я.

      Я стал их рассматривать, и под моим взглядом они перестали подталкивать друг друга – сидели не шевелясь. До чего же у них были смешные лица! Нет, правда. Вы когда-нибудь попробуйте, всмотритесь в первоклассников. Это совершенно особенные люди. На их лица можно смотреть без конца. Они всегда живые: что на сердце, то и на лице.

      – Боря, а может быть, ты передумал? – спросила Наташка.

      – Ничего я не передумал, – ответил я.

      А сам действительно испугался, что могу передумать, и стал себя растравлять и вспоминать, как я из-за них был неоднократно унижен. Они из меня сделали няньку: и брюки я им застегивал, и к зубному врачу водил. А вчера еще в добавление ко всему пришлось зашивать Наташке платье: она его разодрала на одном месте, села на гвоздь.

      Тут я почувствовал, что погибаю, ибо все эти воспоминания не вызывали во мне ни протеста, ни негодования. Я вскочил, чтобы обратиться в бегство, но Наташка, хитрая душа, все поняла и тоже