Minni. Призвание – любить. Владимир Сергеев

день после прибытия. В десять часов утра принцесса Дагмар с замиранием сердца вошла в комнату, где лежал умирающий, подойдя к постели, увидела того, кто еще совсем недавно просил ее руки, кого она мысленно уже представляла своим супругом, спутником всей своей жизни. Николай был в сознании и узнал ее, и на изможденном, землистого цвета лице умирающего появилась слабая улыбка.

      – Минни, мой ангел… Как жаль, и как больно… – одними губами, едва слышно, прошептал он.

      Что-то хотел сказать еще, но силы покинули его. Николай не смог вымолвить больше ни слова. Лишь две непрошеные слезы скатились по его щекам.

      Минни села рядом, склонилась над ним, взяла его безжизненную, холодную руку в свои руки. И ей стало так страшно, что у нее закружилась голова и она едва не потеряла сознание. Юная принцесса вдруг явственно ощутила дыхание самой смерти, неизбежность трагического конца ставшего близким для нее человека, того, кому так и не суждено теперь стать ее супругом.

      Чтобы не разрыдаться, Минни закрыла глаза, и ей вдруг явственно почудилось, что она слышит голос своего любимого сказочника: «Русалочка откинула со лба принца волосы и поцеловала его в высокий красивый лоб; ей показалось, что он похож на мраморного мальчика, что стоял у нее в саду; она поцеловала его еще раз и от души пожелала, чтобы он остался жив…»

      «Как мог ты знать, мой дорогой Ганс, сквозь пелену времени увидеть то, что случилось теперь со мной?.. С нами… – подумала она. – Но ведь тот принц из твоей сказки не умер, русалочка спасла его своей любовью. Так почему же я не могу спасти моего принца? Может быть, моя любовь не так сильна?..»

      Несколько часов провела Минни рядом с умирающим, и все это время она не отпускала его руки, словно стараясь удержать уходящую от него жизнь.

      Пришел его брат и тоже сел рядом. Николай много рассказывал ей об Александре еще там, во Фреденсборге. И вот они встретились при таких страшных обстоятельствах. Они сидели молча, не проронив ни слова, будто боясь, что звук их слов может спугнуть так слабо теплящуюся в Николае жизнь…

      Это было самое первое, и такое суровое, жизненное испытание для маленькой принцессы – неожиданная потеря ставшего дорогим ей человека, крушение сказочных мечтаний недалекого детства и романтической влюбленности юности. Ее жених, еще совсем недавно, казалось, полный жизненной энергии, обаятельный, веселый, остроумный, теперь лежал перед ней почти без признаков жизни.

      И тут она вспомнила их короткие встречи в Копенгагене, когда во время прогулок по парку и долгих бесед цесаревич вдруг умолкал, замыкался в себе и гримаса боли искажала его лицо. Значит, уже тогда эта коварная болезнь мучила его! А он не подавал виду, не знал, не верил, что все так серьезно, хотел наслаждаться жизнью, любить и быть любимым, верить в то, что самое главное еще впереди…

      Сгустились сумерки, и в комнату внесли свечи. Николай час от часу слабел, казалось, таял прямо на глазах, лишая тех, кто был рядом, последней надежды. Понимая, что трагический конец уже близок,