Дорога уходит в даль… В рассветный час. Весна (сборник). Александра Бруштейн

она улетит и забудет о нас.

      – Жалко… – говорю я, помолчав.

      – Нет, не жалко – мы тоже о ней забудем!..

      На обратном пути от Ивана Константиновича мы идем с мамой по Большой улице. У дома Харькевича мы, по моей просьбе, останавливаемся. В этом доме есть одна квартира, в которой постоянно останавливаются и дают свои представления все приезжающие в наш город – в афишах всегда сказано «на самое непродолжительное время» – фокусники и другие заезжие артисты. У подъезда этого дома всегда висят громадные плакаты с надписью: «Спешите! Спешите! Чудо природы! Неразрешимая загадка! Всего на несколько дней!», и яркими красками намалеваны эти чудеса природы и неразрешимые загадки: сросшиеся близнецы, женщина с бородой и т. д.

      Сегодня около подъезда висят плакаты: «Чудо-художник рисует ногами», и, по обыкновению, сообщается: «Спешите! Спешите! Всего 3 дня!»

      Конечно, я жалобно прошу:

      – Ма-а-ма…

      И, конечно, мы поднимаемся по лестнице, уплачиваем пятнадцать копеек – десять за маму и пять за меня.

      В большой комнате – это зал представлений – перед маленькими подмостками стоят в три ряда стулья. Народу не много.

      – Не знаю, не знаю… – недоверчиво говорит сидящий рядом с нами почтово-телеграфный чиновник. – Бог его знает, интересно ли…

      – Поглядим, тогда будем знать, – рассудительно отзывается его спутница.

      – Вот я вам скажу, я в Санкт-Петербурге видал – в саду «Аркадия»… Там актерка на лошади выезжала. Лежит на спине у коня, к хвосту головой, а волосы у ней распущены и песок подметают! Вот это было произведение искусства! Не абы что!

      Раздается звонок. Кто-то играет на пианино: блям-блямблям. Публика рассаживается на стульях.

      На подмостки, где стоит большой мольберт и стул, выходит человек с измятой физиономией, похожей на изжеванный окурок папиросы. Мотнув головой, как лошадь, отгоняющая этим движением слепней, он громко прокашливается и начинает говорить.

      – Почтеннейшая публика, – заводит он удивительно жидким и скучным голосом, без всяких знаков препинания, – сейчас вы увидите величайшее чудо необъяснимую загадку природы художника лишившегося обеих рук отрезанных по самые плечи вообще говоря безвыходная трагедия но вот что делает Бог художник этот научился рисовать ногами и вы сейчас убедитесь в этом сами.

      Мотнув еще раз головой, человек с измятым лицом обращается к кому-то невидимому для публики:

      – Маэстро, публика просит вас выйти и показать ваше искусство.

      На подмостки выходит высокий, стройный человек с симпатичным лицом. Оба рукава его пиджака совершенно пусты сверху донизу, и концы рукавов заложены в оба кармана. Это и есть безрукий художник. Он кланяется зрителям без улыбки, с достоинством. Человек с мятым лицом снимает с художника пиджак и показывает публике, что руки в самом деле отсутствуют, – они вроде как подрезаны под корень, не осталось